.10 Цыбулько-2023

(1)Есть ложное представление, будто город убивает чувство природы. (2)Я думаю, напротив: город воспитывает естественное чувство, и если мы называем землю матерью, то город – учитель и воспитатель этого чувства к матери-земле. (3)Я бы мог доказать это исторически, проследив, например, в живописи, как возникал интерес к пейзажу с развитием жизни больших городов, но как-то проще выходит, если говорить о собственном опыте.

(4)Ранней весной я испытывал такое сильное желание странствовать, что становился больным и неспособным к работе. (5)Будь у меня крылья – я улетел бы с птицами, будь средства – поехал бы открывать тогда ещё не открытые полюсы, будь специальные знания – примкнул бы к научной экспедиции. (6)Но не говорю уже о крыльях – не было у меня ни денег, ни полезной специальности. (7)Много мне пришлось побороться с жизнью, пока, наконец, я не овладел собой и сначала научился путешествовать без денег, а потом и летать без крыльев – писать о своих путешествиях.

(8)И трудно же было усидеть в Петербурге весной. (9)Бывало, ночью откроешь форточку и слушаешь, как свистят пролетающие над городом кулики, как утки кричат, журавли, гуси, лебеди – такой уж этот город, окружённый огромными, неосушенными болотами, что, кажется, вся перелётная птица валит по этому рыжему от электричества небу. (10)Бывало, расскажешь про такое что-нибудь в обществе и так этому удивляются…

(11)Купил я себе за двенадцать рублей дробовую берданку, синий эмалированный котелок с крышкой, удочки, разные мелочи и начал путешествовать. (12)С тех пор ни одной весны я не пропустил, и все вёсны были такие же разные, как посещённые мною края: каждая имела своё лицо.

(13)Все обычные путешествия имеют к моему путешествию такое же отношение, как дачная жизнь к обыкновенной трудовой жизни, потому что добывание по пути средств существования ставило меня в такие же условия, как перелётных птиц, тысячи вёрст до мозолей машущих крыльями. (14)Конечно, без риска ничего не выходит, и моё путешествие без денег тоже рискованное предприятие, но зато когда одолеешь, то непременно сверх лишений остаётся, как у матери ребёнок, – большая, прочная радость. (15)Помню, я сплавал почти всё Белое море и по Северному океану довольно много в России и в Норвегии, пользуясь местными оказиями рыбаков, добывая себе пищу почти исключительно охотой и милостью людей за случайные подмоги. (16)Приходилось ночевать и на лодке, и под лодкой, и на песке под парусом, и раз даже схватить за ногу через дырочку в парусе токующего на мне самом тетерева. (17)И чего только не бывало во время этого звериного сна, когда спишь и в то же время знаешь, что вокруг тебя делается. (18)Но никогда я не заботился, чтобы собирать материалы для повести, никогда бы у меня из такого путешествия не вышло ничего хорошего, потому что оно бы не было тогда свободным и большое великое должно было бы подчиниться малому личному. (19)Я заботился только о добросовестном изучении местной жизни, слушал всё с вниманием и заносил иногда на лоскуток бумаги (часто папиросной) интересные мне слова.

(20)Трудно так путешествовать, но что же делать! (21)Попробуйте соединиться с ихтиологической экспедицией на Мурман – и вы узнаете жизнь трески; поработайте с поморами на их первобытной шняке¹ в океане по улову этой самой трески – и вы узнаете жизнь всего края через жизнь трудового человека.

(22)Если бы жизнь пришлось повторять, я непременно бы сделался краеведом, но не таким, какие они есть – учёные-специалисты, или энциклопедисты, а таким, чтобы видеть лицо края. (23)Многие думают (и этот предрассудок широко распространён), что если изучить край во всех отношениях и эти знания сложить, то получится полное представление о том или другом уголке земного шара. (24)Но я думаю, что сложить эти разные знания и получить из них лицо края так же невозможно, как сотворить в колбе из составных элементов живого человека. (25)Сколько вы ни изучайте край и сколько вы ни складывайте полученные знания, всё-таки непременно останутся места, наполнить жизнью которые может только простак, сам обитатель этого края. (26)Вот мне и кажется, что настоящий краевед должен исходить не из своего знания, например, какой-нибудь ихтиологии, а из жизни самого простака (я не люблю слово «обыватель»). (27)Для этого, скажут мне, существует наука этнография, но и про этнографию я скажу то же самое: живую жизнь она пропускает; для того чтобы схватить живую жизнь, нужно найти секрет временного слияния с жизнью самого простака; самое трудное в этом слиянии, что его нельзя задумать и осуществлять по программе: нужно, чтобы оно выходило из всей натуры тебя самого. (28)В путешествиях, которые, очевидно, и есть моё призвание, я этого иногда достигал, и думаю, что если нарочно не засмысливаться, то множество людей могут черпать в трудовом опыте ценнейшие материалы. (29)На это мне делали возражение, что для использования трудового опыта должно быть наличие художественного дарования – удел очень немногих. (30)Я согласен, что в известном кругу общества художественный синтетический дар действительно имеют очень немногие, но в простом трудовом народе, причастном к стихии, он есть общее достояние, как воздух и вода.

(По М.М. Пришвину*)

* Михаил Михайлович Пришвин (1873-1954) – русский писатель, прозаик и публицист.

1 Шняка – парусно-гребное плоскодонное беспалубное рыбацкое судно, обычно лодка 7-12 метров в длину и 2-2,5 метра в ширину.