.07 №11. Цыбулько-2024 (ОГЭ)

(1)Илья Самойлович Бурмин служил старшим писцом. (2)Его дочка Сашенька была девочкой худенькой и малокровной; она плохо росла и мало ела. (3)Среди шума и кипучего движения большого города она напоминала те чахлые травинки, которые вырастают в расщелинах старых каменных построек.

(4)Однажды она заболела: по целым дням безмолвно сидела в тёмном уголке, равнодушная ко всему на свете, тихая и печальная. (5)Когда Бурмин её спрашивал: «Что с тобой, Сашенька?» – она отвечала жалобным голосом: «Ничего, папа, мне просто скучно»…

(6)Наконец Бурмин решился позвать доктора. (7)Доктор спустился в подвал, где Бурмин занимал правый задний угол.

— (8)Ей нужно хорошее питание, — сказал он строгим голосом. — (9)Всего важнее свежий воздух и зелень…

(10)Девочка угасала.

— (11)Ну, скажи мне, Сашурочка, чего бы ты хотела? — спрашивал Илья Самойлович, с тоской глядя в большие серьёзные глаза дочери.

— (12)Ничего, папа…

(13)Но однажды у неё появилось маленькое желание. (14)Это случилось весной, когда пыльные герани ожили за своим зелёным стеклом.

— (15)Папа, в сад хочу… (16)Там листики зелёненькие, травка…

— (17)Хорошо, хорошо, деточка, не плачь, вот будет хорошая погодка, и в садик тогда пойдёшь…

(18)Наступила наконец хорошая погодка, и Бурмин отправился с дочкой в общественный сад. (19)Сашенька точно ожила. (20)Она, конечно, не посмела принимать участия в играх, но глядела на других детей с нескрываемым удовольствием.

(21)Но, к сожалению, городской сад находился очень далеко от их дома. (22)Девочка не могла пройти пешком долго, а конка туда и обратно обходилась обоим сорок четыре копейки, то есть гораздо более половины жалованья Ильи Самойловича. (23)Приходилось ездить только по воскресеньям.

(24)А девочка всё угасала. (25)Из ума Бурмина не выходили слова доктора о воздухе и зелени.

«(26)Ах, если бы нам воздуху, воздуху, воздуху!» – сотни и тысячи раз твердил про себя Илья Самойлович.

(27)Почти напротив его подвала простирался огромный пустырь городской земли. (28)Мимо этого пустыря Илья Самойлович никогда не мог пройти без глубокого вздоха.

— (29)Ну что стоит здесь развести хоть самый маленький скверик? — шептал он, покачивая головой. — (30)Детишкам-то, детишкам-то как хорошо будет, господа!

(31)С планом превращения этого пустыря он носился всюду. (32)Однажды кто-то посоветовал Илье Самойловичу:

— А вы бы написали проект и подали бы в городскую Думу… (33)Так и так, мол, ввиду общей пользы, украшения города… ну и всё такое.

— (34)В Думу, вы говорите? — обрадовался и испугался Илья Самойлович.

(35)Проект, бессвязный и наивный до трогательности, был написан через месяц. (36)Но если бы каждый штрих его каллиграфических букв сумел вдруг заговорить с той страстной надеждой, с какой его выводила на бумаге рука Ильи Самойловича, тогда, без сомнения, и городской голова, и управа побросали бы все текущие дела, чтобы немедленно осуществить этот необычайно важный проект.

(37)Секретарь велел прийти через месяц, потом через неделю, потом опять через неделю. (38)Наконец он ткнул бумагой чуть ли не в самый нос Бурмина и закричал:

— Ну чего вы лезете? (39)Это дело не ваше, а городского самоуправления!

(40)Илья Самойлович поник головой. «(41)Самоуправления», – скорбно шептали его губы…

(42)Но неудача не убила его деятельности. (43)Только теперь в его уме к образу Сашеньки, продолжавшей угасать без солнца и воздуха, присоединились бледные личики многих других детей, задыхавшихся, подобно его дочери, в подвалах и на чердаках. (44)Поэтому он настойчиво являлся со своим проектом и в полицию, и в военное ведомство, и к мировым судьям, и к частным благотворителям. (45)Конечно, отовсюду его прогоняли.

(46)А Сашенька уже не вставала с кровати.

— (47)Хочу в садик, папочка, в садик, — твердила она тоскливым голосом.

(48)Бурмин старался согреть поцелуями её худенькие, холодные руки и говорил ей трогательные слова.

(49)Весной Сашенька умерла. (50)Илья Самойлович точно окаменел. (51)Он не плакал, не произносил ни слова и не отводил глаз от маленького бледного личика.

(52)Только в день похорон, когда процессия проходила мимо пустыря, он немного оживился. (53)На пустыре копошились с лопатами десятка два рабочих.

(54)Тогда Илья Самойлович вдруг прерывисто вздохнул, и громкие облегчающие рыдания неудержимо вырвались из его груди.

— (55)Ну вот и слава Богу, и слава Богу, — сказал он. — (56)Теперь и у наших деточек свой садик будет.

 

(По А.И. Куприну*)

* Александр Иванович Куприн (1870-1938) – известный русский писатель, переводчик.

---