.11 №2. На основе Цыбулько-2022

Ахматова и Маяковский столь же враждебны друг другу, сколь враждебны эпохи, породившие их. Ахматова есть бережливая наследница всех драгоценнейших дореволюционных богатств русской словесной культуры. У неё множество предков: и Пушкин, и Баратынский, и Анненский. В ней те душевная изысканность и прелесть, <…> даются человеку веками культурных традиций. А Маяковский в каждой своей строке, в каждой букве есть порождение нынешней эпохи, в нём её верования, крики, провалы, экстазы. Предков у него никаких. За нею многовековое великолепное прошлое. Для неё высшая святыня – Россия, родина, «наша земля». Он, как и подобает революционному поэту, интернационалист, гражданин всей вселенной, равнодушен к родине, а любит всю планету, весь мир. Она – уединённая молчальница: «Как хорошо в моём затворе тёмном». Он – митинговый, весь в толпе. И если Ахматова знает только местоимение «ты», обращённое к возлюбленному и ещё к Богу, то Маяковский непрестанно горланит: «Эй вы», «вы, которые».

Она, как и подобает наследнице высокой и старой культуры, чутка ко всему еле слышимому, к еле уловимым ощущениям и мыслям. Он видит только грандиозное, глух ко всякому шёпоту, шороху.

Во всём у неё пушкинская мера. Её коробит всякая гипербола. Он без гипербол не может ни минуты.

Словом, тут не случайное различие двух – плохих или хороших – поэтов, тут две мировые стихии, два воплощения исторических сил, – пусть каждый по-своему решает, к какому из этих полюсов примкнуть, какой отвергнуть и какой любить.

(По К.И. Чуковскому)