02 Банк ФИПИ

Поджелудочная железа представляет собой орган, имеющий удлиненную форму, дольчатое строение и локализующийся в брюшной полости. Анатомически поджелудочная железа состоит из головки, тела и хвоста. Эта железа относится к железам смешанной секреции. 

Поджелудочная железа не только выполняет важную функцию в пищеварительном процессе, но и является источником гормонов, регулирующих углеводный обмен организма. В качестве экзокринной железы она вырабатывает поджелудочный сок, который богат белковыми, углеводными и жировыми ферментами и поступает в двенадцати­перстную кишку. В качестве эндокринной железы она образует и выделяет в кровь гормоны, например, инсулин и глюкагон, которые действуют совместно и регулируют энергоресурсы организма. 

Инсулин необходим для транспорта глюкозы (она является основным источником энергии для клеток организма человека), а также калия и аминокислот внутрь клеток. Сам инсулин проникать в клетки не может, поэтому свою функцию осуществляет посредством взаимодействия с рецепторами на поверхности клеток.

Глюкагон регулирует поступление глюкозы в кровь, а инсулин заставляет ткани впитывать глюкозу; соответственно, уровень сахара в крови повышается <…> понижается. Любое нарушение в выработке этих гормонов может стать причиной сахарного диабета – опасной для жизни человека болезни.

После встречи в поезде с художником я приехал в Ленинград. Снова открылись передо мной торжественные ансамбли его площадей и пропорциональных зданий.

Я подолгу всматривался в них, стараясь разгадать их архитектурную тайну. Она заключалась в том, что <...> здания производили впечатление величия, на самом же деле они были невелики. Одна из самых замечательных построек – здание Главного штаба, вытянутое плавной дугой против Зимнего дворца, – по своей высоте не превышает четырёхэтажного дома. А между тем оно гораздо величественнее любого современного высотного дома.

Разгадка была простая. Величественность зданий зависела от их соразмерности, гармонических пропорций и от небольшого числа украшений: оконных наличников, барельефов. 

Всматриваясь в эти здания, понимаешь, что хороший вкус – это прежде всего чувство меры. 

Я уверен, что эти же законы соразмерности частей, отсутствия всего лишнего, простоты, при которой видна и доставляет истинное наслаждение каждая линия, – всё это имеет некоторое отношение и к прозе. 

Писатель, полюбивший совершенство классических архитектурных форм, не допустит в своей прозе тяжеловесной и неуклюжей композиции. Он будет добиваться соразмерности частей и строгости словесного рисунка. 

Композиция прозаической вещи должна быть доведена до такого состояния, чтобы нельзя было ничего выбросить и ничего прибавить без того, чтобы не нарушились смысл повествования и закономерное течение событий. 

(По К.Г. Паустовскому)

Даль был близок к человеку труда, прежде всего земледельцу, знал до тонкости предметы народного быта, мысли и чаяния простых людей, <...> психологию. «К особенностям его любви к Руси, – писал Белинский, – принадлежит то, что он любит её в корню, в самом стержне, основании её, ибо он любит простого русского человека, на обиходном языке нашем называемого крестьянином и мужиком. Как хорошо он знает его натуру! Он умеет мыслить его головою, видеть его глазами, говорить его языком».

А вот что сказал Гоголь о Дале: «Каждая его строчка меня учит и вразумляет, придвигая ближе к познанию русского быта и нашей народной жизни».

Народ одаривал Даля словами, пословицами, песнями, сказками, легендами, прибаутками. Сопровождавший Даля в поездках по деревням Мельников-Печерский отмечал: жители были убеждены, что собиратель слов вышел из крестьянской среды.

Своему детищу – а это около двухсот тысяч слов – Даль отдал полвека своей жизни. Его словарь – это не склад, где тихо и мирно пылятся слова; открой его – и они начинают оживать, двигаться, тянуть за собой многочисленную родню. Слова начинают говорить, улыбаться, резвиться, дружить или соперничать, смеяться и плакать, могут завести в дебри или вывести в чистое поле.

Посмотрим, как определяет Даль «слово»: «сочетание звуков, составляющее одно целое, которое означает предмет или понятие, речение».

(По В.И. Страдымову)

Эпиграфом к рассказу «Господин из Сан-Франциско» Иван Бунин взял строки из «Апокалипсиса»: «Горе тебе, Вавилон, город крепкий!» Таким образом, уже с эпиграфа, который позже был снят, начинал звучать сквозной мотив рассказа – мотив гибели, смерти. Он повторится и в названии гигантского корабля «Атлантида», <…> является в рассказе образом-символом современной цивилизации.

Основное событие рассказа – смерть господина из Сан-Франциско. С самого начала путешествия героя окружает масса деталей, напоминающих о смерти. Например, весьма любопытным героем рассказа является «наследный принц одного азиатского государства, путешествующий инкогнито». Описывая его, Бунин постоянно подчёркивает странную, как бы мёртвую внешность принца. Сухие руки, лакированная кожа, усы, как у мёртвого, маленький рост – всё это характерные признаки мумифицированного тела. Получается, что на борту «Атлантиды» в течение всего путешествия находится мертвец, а это, по суеверию моряков, считается плохим предзнаменованием.

Кстати, в 1912 году, за три года до появления рассказа Бунина, затонул гигантский пароход «Титаник», на борту которого везли мумию египетского фараона. По утверждению некоторых источников, пароход погиб именно из-за того, что в трюме везли мумию, погрузив её туда неаккуратно, не соблюдая обрядов.

(По А. Яблокову)

Статья 15

1. Конституция Российской Федерации имеет высшую юридическую силу, прямое действие и применяется на <…> территории Российской Федерации. Законы и иные правовые акты, принимаемые в Российской Федерации, не должны противоречить Конституции Российской Федерации.

2. Органы государственной власти, органы местного самоуправления, должностные лица, граждане и их объединения обязаны соблюдать Конституцию Российской Федерации и законы.

3. Законы подлежат официальному опубликованию. Неопубликованные законы не применяются. Любые нормативные правовые акты, затрагивающие права, свободы и обязанности человека и гражданина, не могут применяться, если они не опубликованы официально для всеобщего сведения.

4. Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью её правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора.

(Из Конституции Российской Федерации)

Обязанности пешеходов

4.1. Пешеходы должны двигаться по тротуарам, пешеходным дорожкам, велопешеходным дорожкам, а при их отсутствии – по обочинам. Пешеходы, перевозящие или переносящие громоздкие предметы, а также лица, передвигающиеся в инвалидных колясках без двигателя, могут двигаться по краю проезжей части, если их движение по тротуарам или обочинам создаёт помехи для других пешеходов.

При движении по краю проезжей части пешеходы должны идти навстречу движению транспортных средств. Лица, передвигающиеся в инвалидных колясках, ведущие мотоцикл, мопед, велосипед, в этих случаях должны следовать по ходу движения транспортных средств.

При переходе дороги и движении по обочинам <…> краю проезжей части в тёмное время суток или в условиях недостаточной видимости пешеходам рекомендуется, а вне населённых пунктов пешеходы обязаны иметь при себе предметы со световозвращающими элементами и обеспечивать видимость этих предметов водителями транспортных средств.

(Из Правил дорожного движения)

Здесь, в самом центре каменного хаоса, рождается река Казыр, отсюда она начинает свой стремительный бег к Енисею. Жизнь этой реке дают лёд и солнце, и казырская вода унаследовала от них заоблачный холод и вечную энергию. Силён Казыр, не везде перебродишь его, не везде переплывёшь – упругая струя подхватит смельчака, разобьёт на рыжих ослизлых валунах…

Но главное препятствие на Казыре – пороги. В одном месте вся река собирается в узком гранитном горле, в другом – прорывается по длинному коридору, в третьем – прыгает по ступенчатым лбам. Есть порог, который тянется на семь километров, и в солнечный день стоит над каждым его сливом цветистая радуга…

Долго беснуется Казыр, пока не расступятся горы и плавные увалы не смирят <…> буйный норов.

Вдоль Казыра – непролазная тайга. На взгорках – лохматые кедровники, ложбины забиты кронами елей, к сырым низинным местам собираются пахучие пихты, чтобы в полую воду вволю пошлёпать по мутной волне широкими лапами. В таком лесу тихо и сумрачно. До земли свисает с веток седой мох, гниют внизу остатки поживших своё лесных великанов. Встречаются по берегам Казыра чёрные гари, на добрую сотню километров протянулся гибник – лес, съеденный вредителями: сибирским шелкопрядом и монашенкой. Древесные скелеты подтачиваются червями и падают от ветра. Ни зверь не живёт на этом лесном кладбище, ни птица. Только вечный труженик дятел долбит и долбит сухие стволы.

(По В.А. Чивилихину)

Для «Блокадной книги» мы прежде всего искали дневники блокадников – они были дороже, чем личные свидетельства. Особенность любого дневника – достоверность; обычно автор излагает не прошлое, а сегодняшнее, он не столько вспоминает, сколько делится своими воспоминаниями, сообщает новости, рассказывает то, что произошло сегодня.

Большой террор, репрессии отучили питерцев вести дневники. Занятие стало слишком опасным. В блокаду эта естественная потребность вернулась с неожиданной силой, люди почувствовали себя участниками истории, <...> захотелось сохранить, записать неповторимость происходящего. Но было ещё одно обстоятельство – появилось сокровенное ощущение духовной пищи; удивительно, но дневник помогал выживать. Умственная работа, духовное осмысление поддерживали. После публикации «Блокадной книги» нам стали приносить дневники; вдруг оказалось, что, несмотря на все ужасы, страдания, люди записывали подробности своей жизни.

Вот дневник главного инженера Пятой ГЭС, бесценный именно своими деталями.

9 января 1942 года: «Остались без топлива больницы, госпитали, дома, уголь стал для Ленинграда кровью, и этой крови всё меньше».

14 января: «Окончен монтаж котла под антрацит. Нет здорового человека, пригодного для ручной заброски в котёл угля».

Я цитирую лишь отдельные строчки из этого замечательного дневника, вести́ который было тоже подвигом…

Каждый дневник по-своему передаёт трагедию города. В каждом дневнике есть талант наблюдательности, понимание того, как драгоценны подробности этой невероятной блокадной жизни людей.

(По Д.А. Гранину)

М.М. Зощенко был небольшого роста, строен и очень хорош собой. Глаза у него были задумчивые, тёмно-карие; руки – маленькие, изящные. Он ходил легко и быстро, с военной выправкой – сказывались годы сначала в царской, <…> в Красной Армии. Постоянную бледность он объяснял тем, что был отравлен газами на фронте. Но мне казалось, что и от природы он был смугл и матово-бледен.

Не думаю, что кто-нибудь из нас уже тогда разгадал его, ведь он и сам провёл в разгадывании самого себя не одно десятилетие. Меньше других его понимал я – и это неудивительно: мне было восемнадцать лет, а у него за плечами была острая, полная стремительных поворотов жизнь. Но всё же я чувствовал в нём неясное напряжение, неуверенность, тревогу. Казалось, он давно и несправедливо оскорблён, но сумел подняться выше этого оскорбления, сохранив врождённое ровное чувство немстительности, радушия, добра. Думаю, он уже и тогда был высокого мнения о своём значении в литературе, но знаменитое в серапионовском кругу «Зощенко обидится» было основано и на другом. Малейший оттенок неуважения болезненно задевал его. Он был кавалером в старинном, рыцарском значении этого слова – впрочем, и в современном: получил за храбрость четыре ордена и был представлен к пятому в годы Первой мировой войны.

Он был полон уважения к людям и требовал такого же уважения к себе.

(По В.А. Каверину)

Человеческая натура проявляется в разном, но в чём-то, надо полагать, обнаруживается верховное, державное качество человека. Выявить эту главенствующую черту означает постичь сущность человека. Какое качество можно считать специфически человеческим? Есть ли вообще в человеке какое-то внутренне устойчивое ядро?

<...> феномен может быть осмыслен, по-видимому, двояким способом: либо через сопоставление его с другими сущностями или явлениями, либо через раскрытие его собственной уникальной природы. Изучение человека «извне» предполагает осмысление его отношений с природой (космосом), обществом, Богом и самим собой. Приобщение к тайне человека «изнутри» сопряжено с постижением его телесного, эмоционального, нравственного, духовного и социального бытия. Вполне понятно, что эти различные подходы не всегда существуют в идеальном выражении. Они дополняют друг друга, вызывают потребность в выработке общей, синтезирующей позиции.

Религиозно-философское направление рассматривает в качестве высшей ценности Бога. Поэтому тайна человека в этой системе мышления оказывается принципиально непостижимой либо соотнесённой с сущностью божественного. Философы натуралистической ориентации исходят из культа природы, космоса. Человек воспринимается в основном как живое вещество, наделённое рядом отличительных естественных особенностей. Кроме того, многие философы оценивают мир через человека, полагая, что человек – главная ценность мироздания.

(По П.С. Гуревичу, И.Т. Фролову)