01 №12. Банк ФИПИ

(1)На столе в комнатушке лежали драные-передраные книги, и мне надлежало, пользуясь клеем, пачкой папиросной бумаги, газетами и цветными карандашами, склеивать рваные страницы, прикреплять к серединке оторванные, укреплять корешок и обложку, а потом обёртывать книгу газетой, на которую следовало приклеить кусок чистой бумаги с красиво, печатными буквами написанными названием и фамилией автора.

(2)«Одетую» мной книгу Житкова «Что я видел» Татьяна Львовна признала образцовой, и я, уединившись в библиотечных кулисах, множил, вдохновлённый похвалой, свои образцы.

(3)Благоговейная тишина, запахи книг оказывали на меня магическое действие. (4)На моём счету числилось пока что ничтожно мало прочитанного, зато всякий раз именно в этой тишине книжные герои оживали в моём воображении! (5)Не дома, где мне никто не мешал, не в школе, где всегда в изобилии приходят посторонние мысли, не по дороге домой или из дома, когда у всякого человека есть множество способов подумать о разных разностях, а вот именно здесь, в тишине закутка, ярко и зримо представали передо мной расцвеченные, ожившие сцены, и я превращался в самых неожиданных героев.

(6)Кем я только не был!

(7)И Филипком из рассказа графа Льва Толстого, правда, я при этом замечательно и с выражением умел читать, и, когда учитель в рассказе предлагал мне открыть букварь, я шпарил все слова подряд, без ошибок, приводя в недоумение и ребят в классе, и учителя, и, наверное, самого графа, потому что весь его рассказ по моей воле поразительно менялся. (8)А я улыбался и въявь, и в своём воображении и, как маленький Филипок, утирал мокрый от волнения лоб большой шапкой, нарисованной на картинке.

(9)Я представлял себя и царевичем, сыном Гвидона, и менял действие сказки Пушкина, потому как поступал, на мой взгляд, разумнее: тяпнув в нос или щёку сватью и бабу Бабариху, я прилетал к отцу, оборачивался самим собой и объяснял неразумному, хоть и доброму, Гвидону, что к чему в этой затянувшейся истории.

(10)Или я представлял себя Гаврошем и свистел, издеваясь над солдатами, на самом верху баррикады. (11)Я отбивал чечётку на каком-то старом табурете, показывал нос врагам, а пули жужжали рядом, и ни одна из них не задевала меня, и меня не убивали, как Гавроша, я отступал вместе с последними коммунарами, прятался в проходных дворах. (12)Потом я ехал в родной город и оказывался здесь, в библиотечном закутке, и от меня ещё пахло порохом парижских сражений.

(13)Сочиняя исправленные сюжеты, я замирал, глаза мои, наверное, останавливались, потому что, если фантазия накатывала на меня при свидетелях, я перехватывал их удивлённые взгляды, – одним словом, воображая, я не только оказывался в другой жизни, но ещё и уходил из этой.

 

(По А.А. Лиханову*)

 

* Лиханов Альберт Анатольевич (род. в 1935 г.) – писатель, журналист, председатель Российского детского фонда. Особое внимание в своих произведениях писатель уделяет роли семьи и школы в воспитании ребёнка, в формировании его характера.

---

(1)В нашей паре я был ведущим, а Павлик – ведомым. (2)Недоброжелатели считали, что Павлик был приложением ко мне. (3)На первый взгляд так оно и было. (4)Меня нельзя было приглашать на день рождения без Павлика. (5)Я покинул футбольную дворовую команду, где считался лучшим бомбардиром, когда Павлика отказались взять хотя бы запасным, и вернулся вместе с ним. (6)Так возникла иллюзия нашего неравенства. (7)На самом деле ни один из нас не зависел от другого, но душевное превосходство было на стороне Павлика. (8)Его нравственный кодекс был строже и чище моего. (9)Павлик не признавал сделок с совестью, тут он становился беспощаден.

(10)Однажды я на своей шкуре испытал, насколько непримиримым может быть мягкий, покладистый Павлик. (11)На уроках немецкого я чувствовал себя принцем. (12)Я с детства хорошо знал язык, и наша «немка» Елена Францевна души во мне не чаяла и никогда не спрашивала у меня уроков. (13)Вдруг ни с того ни с сего она вызвала меня к доске. (14)Как раз перед этим я пропустил несколько дней и не знал о домашнем задании. (15)Поначалу всё шло хорошо: я проспрягал какой-то глагол, отбарабанил предлоги, прочёл текст и пересказал его.

— (16)Прекрасно, — поджала губы Елена Францевна. — (17)Теперь стихотворение.

— (18)Какое стихотворение?

— (19)То, которое задано! — отчеканила она ледяным тоном.

— (20)А вы разве задавали?

— (21)Привык на уроках ворон считать! — завелась она с пол-оборота. — (22)Здоровенный парень, а дисциплина…

— (23)Да я же болел!

— (24)Да, ты отсутствовал. (25)А спросить у товарищей, что задано, мозгов не хватило?

(26)Взял бы да и сказал: не хватило. (27)Ну что она могла мне сделать? (28)О домашних заданиях я спрашивал у Павлика, а он ни словом не обмолвился о стихотворении. (29)Забыл, наверное. (30)Я так и сказал Елене Францевне.

— (31)Встань! — приказала Павлику «немка». — (32)Это правда?

(33)Он молча наклонил голову. (34)И я тут же понял, что это неправда. (35)Как раз о немецком я его не спрашивал…

(36)Елена Францевна перенесла свой гнев на Павлика. (37)Он слушал её молча, не оправдываясь и не огрызаясь, словно всё это нисколько его не касалось. (38)Спустив пары, «немка» угомонилась и предложила мне прочесть любое стихотворение на выбор… (39)Я получил «отлично».

(40)Вот так всё и обошлось. (41)Когда, довольный и счастливый, я вернулся на своё место, Павлика, к моему удивлению, не оказалось рядом. (42)Он сидел за пустой партой далеко от меня.

— (43)Ты чего это?..

(44)Он не ответил. (45)У него были какие-то странные глаза – красные и налитые влагой. (46)Я никогда не видел Павлика плачущим. (47)Даже после самых жестоких, неравных и неудачных драк, когда и самые сильные ребята плачут, он не плакал.

— (48)Брось! — сказал я. — (49)Стоит ли из-за учительницы?

(50)Он молчал и глядел мимо меня. (51)Какое ему дело до Елены Францевны, он и думать о ней забыл. (52)Его предал друг. (53)Спокойно, обыденно и публично, ради грошовой выгоды предал человек, за которого он, не раздумывая, пошёл бы в огонь и в воду.

(54)Никому не хочется признаваться в собственной низости. (55)Я стал уговаривать себя, что поступил правильно. (56)Ну покричала на него «немка», подумаешь, несчастье! (57)Стоит ли вообще придавать значение подобной чепухе?.. (58)И всё же, окажись Павлик на моём месте, назвал бы он меня? (59)Нет! (60)Он скорее проглотил бы собственный язык. (61)Когда прозвучал звонок, я подавил желание броситься к нему, признавая тем самым свою вину и готовность принять кару.

(62)Потом было немало случаев, когда мы могли бы вернуться к прежней дружбе, хотя Павлик не хотел этого: ему не нужен был тот человек, каким я вдруг раскрылся на уроке немецкого.

 

(По Ю.М. Нагибину*)

 

* Нагибин Юрий Маркович (1920-1994) – русский советский писатель-прозаик, журналист и сценарист.

---

(1)Динка огляделась. (2)Уютно белеющая в зелени хата вблизи оказалась старой, вросшей в землю, облупленной дождями и ветрами. (3)Одной стороной хата стояла на краю обрыва, и кривая тропинка, сбегая вниз, приводила к заброшенному колодцу.

(4)Яков сидел у раскрытого окна на низенькой скамеечке перед изрезанным сапожным ножом столиком и, склонившись, тачал сапоги. (5)Иоська, размахивая руками, что-то весело рассказывал отцу, на щеке его вспрыгивала лукавая ямочка. (6)Отец и сын сидели в единственной, но очень просторной комнате с огромной русской печкой.

(7)Осторожно войдя в сени и заглянув в комнату, Динка остановилась от неожиданности. (8)Прямо перед ней, в простенке между двумя окнами, где стоял сапожный столик и было светлее, возвышался портрет молодой женщины со строгой улыбкой, в городском платье, с чёрным кружевным шарфом. (9)Она была изображена во весь рост и так, как будто торопилась куда-то, накинув свой лёгкий шарф.

(10)Но больше всего поразили Динку её глаза. (11)Огромные, полные какой-то внутренней тревоги, умоляющие и требовательные. (12)Остановившись на пороге, Динка не могла оторвать глаз от этого портрета. (13)Казалось, она где-то уже видела эти глаза, улыбку и ямочку на щеке.

(14)Забывшись, она молча переводила глаза с портрета матери на сына…

(15)Иоська смолк и насторожённо смотрел на непрошеную гостью. (16)Яков тоже поднял глаза, и на лице его появилось уже знакомое Динке выражение сосредоточенной строгости.

— (17)Здравствуйте, барышня! — сказал он, поднимаясь навстречу.

— (18)Здравствуйте, Яков Ильич! — низко кланяясь, прошептала оробевшая Динка.

(19)Портрет Катри, её живые, горящие глаза, притихший двойник портрета, Иоська, и сам несчастный, уединившийся здесь после смерти жены скрипач – всё это внушало ей ужас. (20)Не чувствуя под собой ног и не зная, что ей делать, она жалостно попросила:

— (21)Сыграйте, Яков Ильич.

(22)Иоська с готовностью подал отцу скрипку. (23)Яков кивнул сыну и, повернувшись к портрету, поднял смычок, прикоснулся к струнам…

(24)Как только полились звуки скрипки, страх Динки прошёл. (25)Играя, Яков смотрел на портрет и, двигая в такт музыке бровями, улыбался. (26)И Катря отвечала ему нежной, строгой улыбкой. (27)А Иоська сидел на сапожной табуретке и, сложив на коленях ладошки, смотрел то на отца, то на мать.

 

(По В.А. Осеевой-Хмелёвой*)

 

* Осеева-Хмелёва Валентина Александровна (1902-1969) – советская детская писательница. Самыми известными её произведениями стали повести «Динка», «Динка прощается с детством».

---

(1)Метрах в пяти от огромного офисного здания на обледенелом грязном асфальте стояла на трёх ногах худая бездомная собака со слезящимися глазами и кого-то высматривала в дверях. (2)Больная нога, видимо, мёрзла, и собака, прижимая её к животу, невольно приседала.

(3)Выражающим муку, загнанным взглядом она равнодушно провожала одних, заискивающе виляла хвостом перед другими, третьи бросали ей что-то вроде: «Ну что, Жучка?» – и её глаза загорались надеждой. (4)Но машинально заметившие её уже забывали о ней и равнодушно уходили или брезгливо отмахивались, и её слезящиеся глаза тухли, и она опять приседала, поджимая под себя больную ногу.

(5)И я понял, что она никого не ждёт, а выбирает себе хозяина. (6)Бездомная жизнь, без сомнения, была ей уже невмоготу, и она выбирала хозяина. (7)Она дрожала от холода, была голодна, и глаза её, худое тело, хвост умоляли: «Ну, посмотрите на меня кто-нибудь, ну, возьмите меня кто-нибудь, а я отвечу вам такой любовью!..» (8)Но усталые люди шли дальше. (9)Бедная собака порывалась идти то за одним, то за другим, даже делала несколько шагов вслед, но тут же возвращалась.

(10)Она остановила свой выбор на молодой женщине, такой же усталой. (11)Женщина скользнула взглядом по собаке и прошла мимо, но собака пошла за ней, сначала неуверенно, потом решительно и безоглядно. (12)Женщина случайно оглянулась, увидела собаку, сразу преданно завилявшую хвостом, но тут же пошла дальше. (13)Собака легла и положила голову на лапы. (14)Она уже не ласкалась униженно, она просто ждала, не сводя с женщины глаз. (15)Женщина что-то сказала ей, и собака завиляла хвостом и почти на брюхе подползла к её ногам.

(16)Женщина достала из сумки булку, положила её перед собакой, но та не ела, глядела в глаза женщине: она понимала, что от неё хотят отделаться подачкой.

(17)Тогда женщина опустилась на корточки и погладила её по голове, протянула ей булочку, и собака начала есть, то и дело поглядывая на женщину: она боялась, что та уйдёт. (18)Женщина всё гладила собаку и что-то тихо и печально говорила так же печально вздрагивающей животине. (19)Потом достала из сумки ливерный пирожок, положила его перед собакой и быстро, не оглядываясь, пошла.

(20)Собака, оставив недоеденный пирожок, побежала за женщиной, заскулила, та растерянно остановилась.

— (21)Ну, что мне с тобой делать? — почти со слезами спросила женщина.

(22)Собака благоговейно смотрела на неё.

(23)Женщина вынула из сумки конфету, положила перед собакой. (24)Та взяла – просто из вежливости, чтобы не обидеть, чтобы не спугнуть своего счастья, и уже уверенней побежала за женщиной. (25)Так они и скрылись за углом.

(26)Почему из сотен других собака выбрала именно эту женщину?..

 

(По М.А. Чванову*)

 

* Чванов Михаил Андреевич (род. в 1944 г.) – российский писатель, публицист, директор мемориального дома-музея С.Т. Аксакова.

---

(1)Это была обыкновенная школьная тетрадка для рисования, найденная мною в куче мусора. (2)Все её страницы были разрисованы красками прилежно, тщательно и трудолюбиво. (3)Я перевёртывал хрупкую на морозе бумагу, заиндевелые яркие и холодные наивные листы.

(4)И я рисовал когда-то – давно это было, – примостясь у керосиновой лампы на обеденном столе. (5)От прикосновения волшебных кисточек оживал мёртвый богатырь сказки, как бы спрыснутый живой водой. (6)Акварельные краски, похожие на женские пуговицы, лежали в белой жестяной коробке. (7)Иван Царевич на Сером Волке скакал по еловому лесу. (8)Ёлки были меньше Серого Волка. (9)Иван Царевич сидел верхом на Волке так, как эвенки ездят на оленях, почти касаясь пятками мха. (10)Дым пружиной поднимался к небу, и птички, как отчёркнутые галочки, виднелись в синем звёздном небе.

(11)И чем сильнее я вспоминал своё детство, тем яснее понимал, что детство моё не повторится, что я не встречу и тени его в чужой ребяческой тетради.

(12)Это была грозная тетрадь – она поразила меня.

(13)Северный город был деревянным, заборы и стены домов красились светлой охрой, и кисточка юного художника честно повторила этот жёлтый цвет везде, где мальчик хотел говорить об уличных зданиях, об изделии рук человеческих.

(14)В тетрадке было много, очень много заборов. (15)Люди и дома почти на каждом рисунке были огорожены жёлтыми ровными заборами, обвитыми чёрными линиями колючей проволоки. (16)Железные нити казённого образца покрывали все заборы в детской тетрадке.

(17)Около забора стояли люди. (18)Они не были ни крестьянами, ни рабочими, ни охотниками – это были конвойные и часовые с винтовками. (19)Дождевые будки-грибы, около которых юный художник разместил конвойных и часовых, стояли у подножья огромных караульных вышек, и на вышках ходили солдаты, блестели винтовочные стволы.

(20)Тетрадка была невелика, но мальчик успел нарисовать в ней все времена года своего родного города.

(21)Яркая земля, однотонно-зелёная, и синее-синее небо, свежее, чистое и ясное. (22)Закаты и восходы были добротно алыми, и это, конечно, не было детским неуменьем найти полутона, цветовые переходы, раскрыть секреты светотени.

(23)Сочетания красок в школьной тетради были правдивым изображением неба Дальнего Севера, краски которого необычайно чисты и ясны и не имеют полутонов.

(24)И в зимних рисунках ребёнок не отошёл от истины. (25)Зелень исчезла. (26)Деревья были чёрными и голыми. (27)Это были лиственницы, а не сосны и ёлки моего детства.

(28)Шла северная охота; зубастая немецкая овчарка натягивала поводок, который держал в руке Иван Царевич. (29)Он был в шапке-ушанке военного образца, в белом овчинном полушубке, в валенках и в глубоких рукавицах – крагах, как их называют на Дальнем Севере. (30)За плечами Ивана Царевича висел автомат. (31)Голые треугольные деревья были затыканы в снег.

(32)Ребёнок ничего не увидел, ничего не запомнил, кроме жёлтых домов, колючей проволоки, вышек, овчарок, конвоиров с автоматами и синего-синего неба. (33)Эта тетрадь для рисования отражала суровый внутренний мир юного художника.

 

(По В.Т. Шаламову*)

 

* Шаламов Варлам Тихонович (1907-1982) – русский советский писатель, прозаик, поэт.

---

(1)Мы сидели на майском берегу, под щедро распустившимся летним солнцем, у тонкой реки и быстрой воды. (2)Вода называлась Истье, а недалекая деревня – Истцы. (3)Вдруг Корин, друг отца, выступил с заманчивой идеей:

— Захар, а помнишь? (4)Мы с тобой катались на велосипедах через лес в старые монастыри. (5)Давай сплавимся туда по реке! (6)На велосипедных колесах туда добираться полчаса. (7)А по речке часа за два, ну, за три спустимся. (8)Полюбуемся местными красотами.

(9)Вода в Истье была ласковой и смешливой. (10)Деревень вдоль реки не было.

— (11)Ты сплавлялся туда? — спросил отец.

— (12)В том-то и дело, что никогда, у меня и лодки нет. (13)А ведь очень любопытно было бы! (14)У монастырей, — продолжал Корин, — как раз нынче стоят лагерем знакомые археологи. (15)Они, во-первых, обрадуются нам, неожиданно спустившимся по реке, и, во-вторых, легко доставят нас обратно на машине.

— (16)На чём поплывём? — спросил отец.

— (17)Автомобильные камеры, числом две! — ответил Корин.

— (18)Сплаваем, сынок? — посоветовался отец.

(19)Мы спустили чёрные камеры в прозрачную воду. (20)Это было прекрасно: уже нежаркий, пятичасовой, такой милый и лопоухий день, блики на воде, стремительное скольжение вперёд. (21)Когда отец толкал колесо, я чуть повизгивал от счастья, которое переполняло меня.

(22)Река петляла, словно пыталась сбежать и спрятаться от кого-то. (23)Монастыри всё не показывались. (24)На солнце стали наползать вечерние тягучие тучи. (25)Появились комары. (26)Я стал замерзать. (27)Корин отстал. (28)Прошло, наверное, часа три или больше. (29)Налетел ветер, лес нахмурился и навис над нами, втайне живой, но ещё молчащий. (30)Отец решил идти вперёд: в лесу без спичек с ребёнком делать нечего, а назад, поди, уже добрые шесть часов ходу.

(31)Холод клокотал уже в груди. (32)Отец наклонялся ко мне и грел своими руками, грудью, дыханием.

(33)Ещё несколько часов мы двигались почти беззвучно, я старался не смотреть на возвышавшийся с обеих сторон лес, чтобы не встретиться с кем-нибудь глазами. (34)Мне было холодно и страшно.

— (35)Посмотри-ка, вон видишь впереди огонёк? (36)И похоже это на окошко, — сказал отец.

(37)Я вцепился в этот огонёк глазами, как в поплавок. (38)Может, только через полчаса огонек стал явственно различим. (39)Он был впаян в чёрный дом, стоявший на высоком берегу. (40)Впервые за шесть или семь часов мы вышли на берег. (41)Берег был остро-каменистый, идти по нему я не мог. (42)Отец взял меня на руки и тихо пошёл вверх.

(43)Хозяином избы оказался дед, поначалу смотревший на нас с опаской. (44)Трудно в ночи довериться двум почти голым людям: мальчику, по груди и плечам которого была ровно размазана кровавая кашка из комарья и мошкары, и огромному мужчине.

— (45)Спускались к старым монастырям, думали, что по воде столько же, сколько посуху, — и не успели засветло, — пояснил отец.

— (46)Вы из Истцов? — догадался хозяин. — (47)Здесь река петляет так, что по воде до монастырей будет пять пеших дорог. (48)Заходите. (49)Куда ж вам с ребёнком!

(50)Меня уложили в кровать, отец закутал меня в одеяло. (51)В кровати было почти хорошо, мирно, сладостно. (52)Я всё ждал, что отец ляжет рядом и мир, отсыревший, чужой и шероховатый, как кора, наконец, исчезнет вовсе, а на смену придёт мир сонный и тёплый. (53)Рядом с папой никакие беды были не страшны.

— (54)Сынок, надо мне Корина искать, — сказал отец негромко. — (55)Мало ли что с ним. (56)А то лежит там дядя Олег, никто не поможет ему.

(57)Корин нашёлся на берегу, он подвернул ногу. (58)Отец разжёг ему костёр – он взял у приютившего меня деда спичек и сала. (59)Потом отец вернулся в нашу деревню, приехал за мной на велосипеде и отвёз домой. (60)Снова спустился по реке, забрал Корина.

(61)Прошли годы, а я до сих пор вспоминаю тот случай и будто слышу голос своего отца…

 

(По З. Прилепину*)

* Прилепин Захар (настоящее имя – Евгений Николаевич Прилепин, род. в 1975 г.) – российский писатель.

---

(1)На рассвете мы с Лёнькой напились чаю и пошли на мшары искать глухарей. (2)Идти было скучно.

— (3)Ты бы, Лёня, рассказал чего-нибудь повеселей.

— (4)Чего рассказывать? — ответил Лёнька. — (5)Разве про старушек в нашей деревне. (6)Старушки эти – дочери знаменитейшего художника Пожалостина. (7)Академик он был, а вышел из наших пастушат, из сопливых. (8)Его гравюры висят в музеях в Париже, Лондоне и у нас в Рязани. (9)Небось, видели?

(10)Я вспомнил прекрасные, чуть пожелтевшие от времени гравюры на стенах своей комнаты в доме у двух хлопотливых старух. (11)Вспомнилось мне и первое, очень странное ощущение от гравюр. (12)То были портреты старомодных людей, и я никак не мог избавиться от их взглядов. (13)Толпа дам и мужчин в наглухо застёгнутых сюртуках, толпа семидесятых годов девятнадцатого столетия смотрела на меня со стен с глубоким вниманием.

— (14)Приходит как-то в сельсовет кузнец Егор, — продолжил Лёня. — (15)Нечем, говорит, чинить то, что требуется, потому давайте колокола снимать.

(16)Встревает тут Федосья, баба из Пу́стыни: «У Пожалостиных в доме старухи по медным доскам ходят. (17)Что-то на тех досках нацарапано – не пойму. (18)Эти доски и пригодятся».

(19)Я пришёл к Пожалостиным. (20)Сказал, в чём дело, и попросил эти доски показать. (21)Старушка выносит доски, завёрнутые в чистый рушник. (22)Я взглянул и замер. (23)Мать честнáя, до чего тонкая работа, до чего твёрдо вырезано! (24)Особенно портрет Пугачёва – глядеть долго нельзя: кажется, с ним самим разговариваешь. (25)«Давайте мне доски на хранение, иначе их на гвозди переплавят», – говорю ей.

(26)Заплакала она и говорит: «Что вы! (27)Это народная ценность. (28)Я их ни за что не отдам».

(29)В общем, спасли мы эти доски – отправили в Рязань, в музей.

(30)Потом созвали собрание, чтобы меня судить за то, что доски спрятал. (31)Я вышел и говорю: «Не вы, а ваши дети поймут ценность этих гравюр. (32)А труд чужой почитать надо. (33)Человек вышел из пастухов, десятки лет учился на чёрном хлебе и воде, в каждую доску столько труда вложено, бессонных ночей, мучений человеческих, таланта…»

— (34)Таланта! — повторил Лёня громче. — (35)Это понимать надо! (36)Это беречь и ценить надо! (37)Ведь правда?

 

(По К.Г. Паустовскому*)

 

* Паустовский Константин Георгиевич (1892-1968) – русский советский писатель и публицист, мастер лирико-романтической прозы, автор произведений о природе, исторических повестей, художественных мемуаров.

---

(1)Однажды ранней весной привезли в зоопарк росомаху. (2)Она была похожа на огромную куницу: тёмно-бурая, покрытая длинной жёсткой шерстью. (3)По поведению росомахи служители зоопарка с первого взгляда поняли, что у неё, наверно, скоро должны родиться детёныши и она ищет место для логова.

(4)В клетку поставили деревянный домик. (5)Однако росомахе домик не понравился. (6)После долгих поисков она устроила логово под домиком: вырыла небольшое углубление, выстлала его своей шерстью, а через несколько дней оттуда послышался писк новорождённых.

(7)С появлением маленьких детёнышей росомаха перестала тосковать и рваться на волю. (8)А если же её детёнышам грозила опасность, она как-то по-особенному рычала, и детёныши, словно по команде, скрывались под домиком. (9)Особенно волновалась росомаха, когда они подходили к соседней клетке, в которой сидели два злющих волка. (10)Серые хищники давно охотились за её малышами. (11)Если те подбегали к решётке, волки злобно рычали, шерсть у них поднималась дыбом, они хватали зубами за сетку и с силой дёргали, стараясь схватить росомашек.

(12)Днём волков отгонял служитель. (13)Зато ночью им никто не мешал. (14)И вот однажды, когда волки, как обычно, дёргали сетку, она не выдержала напора, разорвалась, и два серых хищника пролезли в клетку к росомахе.

(15)Увидев, что детёнышам грозит опасность, мать смело бросилась к ним на защиту. (16)Она была гораздо слабее двух волков и, не будь у неё детей, уж, наверное, постаралась бы уйти. (17)Но разве могла уйти и оставить своих детёнышей росомаха-мать?

(18)Она изо всех сил кидалась то на одного, то на другого волка, увёртывалась от их укусов, бросалась опять, не давая им подойти к детям.

(19)Несколько раз пробовали волки пробраться к ним под домик, и каждый раз их отгоняла росомаха.

(20)Но вдруг в борьбе кто-то опрокинул деревянный домик. (21)Две маленькие испуганные росомашки остались совсем без прикрытия. (22)Жаждущие добычи волки уже готовы были схватить их, но мать успела закрыть собой детёнышей. (23)Она всем телом легла на малышей и, с какой бы стороны ни старались их схватить волки, моментально поворачивалась и встречала их оскаленной пастью.

(24)Закрывая собой детёнышей, росомаха даже не могла теперь увернуться от укусов волков и всё-таки находила в себе силы отбивать их нападение.

(25)Неизвестно, чем бы кончился этот неравный бой, если бы на шум не прибежал сторож. (26)Он быстро отпер клетку и загнал волков на место. (27)Потом крепко заделал отверстие и подошёл к росомахе. (28)Она так ослабела, что у неё не было даже сил подняться. (29)И всё-таки, когда сторож хотел поглядеть, целы ли её малыши, она оскалила зубы и по-прежнему была готова их защищать.

(30)Убедившись, что малыши невредимы, сторож ушёл, а росомаха с трудом приподнялась и стала нежно лизать взъерошенную шёрстку своих детёнышей.

 

(По В.В. Чаплиной*)

 

* Чаплина (Михайлова) Вера Васильевна (1908-1994) – известная детская писательница.

---

(1)Школьники смотрели на избиение совершенно спокойно. (2)Они всегда смотрели так, если били кого-то, до кого другим не было никакого дела. (3)И только появление «бесноватой» пробудило в них интерес. (4)Спортивный интерес.

(5)Год назад, когда она переводилась в эту школу, Агния была хрупкой милой девочкой с потрясающими длинными медово-русыми волосами, похожей на принцессу настолько, насколько может быть похожей на принцессу девчонка, не отличающаяся благонравным характером.

(6)Но волосы она обстригла и перекрасила в первую же неделю, а со второй она уже записалась в какие-то секции, и теперь язык не поворачивался назвать её «хрупкой». (7)А дралась она действительно здорово.

(8)Причём (и это всегда удивляло и учеников, и учителей) она всегда дралась без причины. (9)Вот и в этот раз ввязываться в драку со старшеклассниками причины не было никакой – всего лишь один мальчишка, которого они толкали, не выпуская из круга, забавляясь его беспомощностью. (10)А мальчишка просто был сердечником, и просто ему уже было плохо, но он никак не мог вырваться.

(11)«Совсем озверели, – налетев со спины, Агния повалила одного из старшеклассников на землю и протянула мальчику руку, – идём!»

(12)Тот, пошатываясь от слабости, шагнул к ней из окружения.

(13)«Агни, наглеешь…» – раздался за его спиной угрожающий шёпот.

(14)И старшеклассник, сплюнув, поднялся с земли.

(15)Агния рывком оттащила мальчика за спину.

(16)«Беги!» – приказала она, оттолкнув его, и шагнула навстречу противникам.

(17)Много раз школьники абсолютно спокойно смотрели на то, как силы покидали её с каждым ударом. (18)Но Агния никогда не сдавалась. (19)Она падала, она поднималась или не могла подняться, но не сдавалась она никогда. (20)Поэтому били её всегда очень жестоко. (21)А в этот раз всё должно быть ещё хуже, наверное.

(22)Старшеклассник с рассечённой губой шагнул к девушке первым, противно ухмыляясь и разминая кулаки. (23)Слышно было, как они похрустывают.

(24)Агния только усмехнулась и сбросила кожаную сумку на землю. (25)Всё будет значительно хуже, чем всегда.

— (26)Я в милицию звоню! — раздался из-за спин школьников смутно знакомый голос, он дрожал от страха и напряжения. — (27)Я уже звоню! (28)Отойдите от неё!

(29)Щуплый семиклассник Витька с дрожащими от страха губами и полными слёз глазами поднял сотовый телефон над головой. (30)И в первое мгновение школьники усмехнулись, увидев его. (31)Но потом они разглядели в его взгляде нечто, чего не видели прежде. (32)Это была решимость.

— (33)Отойдите от неё! — сорвавшись на истерический визг, повторил Витька.

(34)И старшеклассники, переглянувшись, отступили от девушки.

— (35)В другой раз.

(36)Больше не ожидалось ничего интересного, и все стали расходиться кто куда.

(37)Посмотрев на Витьку, Агния слабо улыбнулась и провела ладонью по его волосам.

— (38)Ты молодец. (39)Смелый.

— (40)Я не смелый… — возразил Витька тихо.

— (41)Я сказала: смелый, — повторила Агния. — (42)Потому, что ты взял ответственность на себя в жизни, а не на словах. (43)Настоящую ответственность.

(44)Мальчишка-сердечник, всё еще синий от слабости, смотрел на них мутными глазами и ничего не понимал…

 

(По Н. Айне*)

 

* Айна Нара – современная детская писательница.

---

(1)В это утро Динка проснулась с тревогой на душе и, как только открыла глаза, вспомнила про Андрея, вспомнила, что сегодня, разумеется, приедет он, Хохолок. (2)Надо было хорошенько обдумать, как сказать ему, что она, Динка, повзрослела и никогда больше не сядет на раму его велосипеда, не поедет с ним кататься. (3)Ни в лес, ни в поле, ни по длинной тропке среди моря колосьев ржи. (4)Ничего этого больше не будет! (5)Не будет и тайн, рассказанных верному другу детства Хохолку.

(6)Тревожно на душе у Динки. (7)Она уже не думает о себе, она думает, как смягчить незаслуженную обиду, чтобы облегчить удар. (8)Ей вспоминается, как трудно было Хохолку приобрести велосипед и с каким торжеством он примчался на нём в первый раз. (9)«Теперь я буду катать тебя каждое воскресенье!» – сказал он тогда. (10)И с тех пор, уже второе лето, каждое воскресенье он обязательно мчал её куда-нибудь.

(11)Одно только воспоминание об этом нестерпимо мучило Динку, она видела перед собой знакомые глаза и хорошо знала: эти умные глаза читают в её душе… (12)И обманывать их бесполезно. (13)Да и как можно обманывать друга?

(14)Конечно, много мелких выкручиваний, много детского вранья лежит на совести прежней Динки. (15)Но ведь всё это было другое. (16)А Динка росла, и жизнь ставила задачи всё труднее, серьёзнее. (17)Эти задачи требовали смелых решений, но ещё ни разу они не требовали от Динки такой жертвы – отказаться от одного ради другого.

(18)Динка молча сидела за столом, рассеянно улыбалась Лёне, не замечая, что он давно следит за ней беспокойным взглядом. (19)«Как я скажу Андрею?» – мучительно думала Динка. (20)А в глубине террасы стоял Лёня, и сердце его сдавливала боль.

(21)Проследив остановившийся взгляд Динки, Лёня увидел въезжающий с дороги велосипед.

— (22)Не говори ему ничего, — сжимая холодную руку подруги, быстро сказал Лёня. — (23) Слышишь меня?..

— (24)Слышу, — прошептала Динка, и губы её дрогнули. — (25)Я, конечно, всё понимаю, Лёня… (26)Нас было трое друзей. (27)А теперь должно быть двое! (28)И из нас троих нельзя обмануть никого!

 

(По В.А. Осеевой-Хмелёвой*)

 

* Осеева-Хмелёва Валентина Александровна (1902-1969) – советская детская писательница. Самыми известными её произведениями стали повести «Динка», «Динка прощается с детством».

---

(1)Ночью на мокрые деревья упал снег, согнул ветви своей рыхлой сырой тяжестью, а потом его схватило морозцем, и снег теперь держался на ветках крепко, будто засахаренная вата.

(2)Прилетела синичка, попробовала расковырять намерзь, но снег был твёрд, и она озабоченно поглядела по сторонам, словно спрашивая: «Как же теперь быть?»

(3)Я отворил форточку, положил на обе перекладины двойных рам линейку, закрепил её кнопками и через каждый сантиметр расставил пшеничные зёрна. (4)Первое зёрнышко оказалось в саду, зёрнышко под номером тридцать – в моей комнате.

(5)Синичка всё видела, но долго не решалась слететь на окно. (6)Наконец она схватила первое зерно и унесла его на ветку. (7)Расклевав твёрдую скорлупку, она выщипала ядро.

(8)Всё обошлось благополучно. (9)Тогда синичка, улучив момент, подобрала зёрнышко номер два…

(10)Я сидел за столом, работал и время от времени поглядывал на синичку. (11)А она, всё ещё робея и тревожно заглядывая в глубину форточки, сантиметр за сантиметром приближалась по линейке, на которой была отмерена её судьба.

— (12)Можно, я склюю ещё одно зёрнышко? (13)Одно-единственное?

(14)И синичка, пугаясь шума своих собственных крыльев, улетела с зерном на дерево.

— (15)Ну, пожалуйста, ещё одно. (16)Ладно?

(17)Наконец осталось последнее зерно. (18)Оно лежало на самом кончике линейки. (19)Зёрнышко казалось таким далёким, и идти за ним так боязно!

(20)Синичка, приседая и настораживая крылья, прокралась в самый конец линейки и оказалась в моей комнате. (21)С боязливым любопытством вглядывалась она в неведомый мир. (22)Её особенно поразили живые зелёные цветы и совсем летнее тепло, которое овевало озябшие лапки.

— (23)Ты здесь живёшь?

— (24)Да.

— (25)А почему здесь нет снега?

(26)Вместо ответа я повернул выключатель. (27)Под потолком ярко вспыхнула электрическая лампочка.

— (28)Где ты взял кусочек солнца? (29)А это что?

— (30)Это? (31)Книги.

— (32)Что такое книги?

— (33)Они научили зажигать это солнце, сажать эти цветы и те деревья, по которым ты прыгаешь, и многому другому. (34)И ещё научили насыпать тебе пшеничных зёрнышек.

— (35)Это очень хорошо. (36)А ты совсем нестрашный. (37)Кто ты?

— (38)Я Человек.

— (39)Что такое Человек?

(40)Объяснить это маленькой глупой синичке было очень трудно.

— (41)Видишь нитку? (42)Она привязана к форточке.

(43)Синичка испуганно оглянулась.

— (44)Не бойся. (45)Я этого не сделаю. (46)Это и называется у нас – Человек.

— (47)А можно мне съесть это последнее зёрнышко?

— (48)Да, конечно! (49)Я хочу, чтобы ты прилетала ко мне каждый день. (50)Ты будешь навещать меня, как сегодня, а я буду работать. (51)Это помогает Человеку хорошо работать. (52)Согласна?

— (53)Согласна. (54)А что такое работать?

— (55)Видишь ли, это такая обязанность каждого человека. (56)Без неё нельзя. (57)Все люди должны что-нибудь делать. (58)Этим они помогают друг другу.

— (59)А чем ты помогаешь людям?

— (60)Я хочу написать книгу. (61)Такую книгу, чтобы каждый, кто прочитает её, положил бы на своём окне по тридцать пшеничных зёрен.

(62)Но, кажется, синичка совсем не слушает меня. (63)Обхватив лапками семечко, она неторопливо расклёвывает его на кончике линейки.

(По Е.И. Носову*)

 

* Носов Евгений Иванович (1925-2002) – известный русский советский писатель, важнейшие темы его творчества – военная и деревенская.

---

— (1)Больше всего на свете я ценю дружбу! — воскликнула Марина.

— (2)А что ты понимаешь под дружбой? — полюбопытствовала Светлана Леонидовна.

— (3)Дружба… это всё хорошее, что только возможно, — запинаясь и подбирая слова, начала Марина. — (4)Друг всегда приходит на помощь, с ним всегда приятно говорить…

— (5)А у вас, Светлана Леонидовна, есть друзья? — спросила Оля.

— (6)Есть, Оленька, у меня два друга. (7)Теперь-то мы видимся редко: у них свои семьи, некогда и встретиться, но раньше мы встречались часто.

— (8)И они всё для вас готовы сделать? — поинтересовалась Марина.

— (9)В трудную минуту они придут на помощь, — с уверенностью ответила Светлана Леонидовна.

— (10)А в обычной жизни? — заволновалась Марина. — (11)По-моему, друзья должны приходить на помощь всегда, даже в мелочах.

(12)Светлана Леонидовна весело рассмеялась.

— (13)Дорогие мои девочки, это вы сейчас так думаете, потому что никаких забот у вас нет. (14)Потом, когда появятся у вас семьи, заботы, личные интересы, а времени свободного будет оставаться всё меньше и меньше, тогда и проверится ваша дружба. (15)Хватит ли у вас привязанности друг к другу, чтобы хотя бы в самую тяжёлую минуту прийти на помощь, или вы будете успокаивать себя рассуждениями о собственной занятости?

— (16)Кстати, о мелочах, — продолжала Светлана Леонидовна. — (17)Расскажу вам историю, как мои друзья помогли мне в одной мелочи. (18)Я очень люблю читать Диккенса, но в собрании сочинений, которое стоит вон на той книжной полке, не хватало только одного тома – двадцать шестого. (19)Как-то раз я попросила друзей купить мне этот том, если он им попадётся в букинистическом магазине. (20)Попросила, а через неделю уехала отдыхать в другой город. (21)Там я зашла в один привокзальный магазин, гляжу: стоит мой двадцать шестой том. (22)Сомнений нет, он: старый, потрёпанный, обложка местами покорёжена, а позолота вся облезла, но листы все на месте, книга ещё крепкая, а цена так просто приятная – всего-то три рубля. (23)Я, конечно, сейчас же купила мой потрёпанный том. (24)А по возвращении домой навестил меня вскоре один мой товарищ и вытаскивает из сумки книгу. (25)«Вот, я нашёл», – говорит. (26)Смотрю, а это двадцать шестой том, новенький совсем, золото на нём так и сияет. (27)Конечно, я взяла книгу, поблагодарила, а о собственном своём приобретении ничего не сказала, чтобы не огорчать друга: он ведь радовался, что выполнил мою просьбу.

(28)Теперь передо мной встала проблема: что делать с двумя одинаковыми книгами. (29)Решила обменять одну книгу, но пришлось расстаться с новеньким томом: старый-то вряд ли кто купит у меня. (30)Проходит какое-то время, и меня навещает мой второй друг. (31)Поговорили мы, выпили чаю, а перед уходом он протягивает мне свёрток в подарок. (32)Я сказала «спасибо», а что там в свёртке было, не посмотрела. (33)Проводила гостя, вернулась в комнату, увидела свёрток, развернула, а там… мой новенький двадцать шестой том. (34)Именно мой, по пятнышку на последней странице узнала. (35)Вот как получилось.

 

(По В.Н. Кузнецовой*)

 

* Кузнецова Вероника Николаевна – современная писательница, автор фантастических и детективных рассказов и повестей.

---

(1)Толя осени не любил. (2)Не любил за то, что опадали листья и «реже солнышко блистало», а больше всего за то, что осенью часто дожди не пускали его на улицу.

(3)Но вот наступило такое утро, когда все окна были в извилистых водяных дорожках, а дождь заколачивал и заколачивал что-то в крышу... (4)Но мама не удерживала Толю дома, а даже поторапливала. (5)И Толя почувствовал, что теперь он совсем большой: папа тоже ходил на работу в любую погоду!

(6)Мама вынула из шкафа зонтик и белый плащ, который Толя тайком надевал вместо халата, когда они с ребятами играли в докторов.

— (7)Ты куда? — удивился Толя.

— (8)Тебя провожу.

— (9)Меня… провожать? (10)Что ты?

(11)Мама вздохнула и положила приготовленные вещи обратно в шкаф.

(12)Толе очень нравилось бежать в школу под дождём. (13)Один раз он обернулся и вдруг на другой стороне улицы увидел маму. (14)На улице было много плащей и зонтиков, но маму он узнал сразу. (15)А она, заметив, что Толя обернулся, спряталась за углом старого двухэтажного дома.

(16)«Прячется!» – сердито подумал Толя. (17)И побежал ещё быстрей, чтоб мама не вздумала догонять его.

(18)Возле самой школы он обернулся ещё раз, но мамы уже не было.

(19)«Вернулась», – с облегчением подумал он.

(20)На торжественной линейке ученики строились по классам. (21)Молодая учительница проворно смахивала с лица мокрые прядки волос и кричала:

— Первый «В»! (22)Внимание! (23)Первый «В»!

(24)Толя знал, что первый «В» — это он. (25)Учительница повела ребят на четвёртый этаж.

(26)Ещё дома Толя решил, что ни за что не сядет за парту с девчонкой. (27)Но учительница, словно шутя, спросила его:

— Ты, наверное, хочешь сесть с Черновой? (28)Да?

(29)И Толе показалось, будто он и правда всегда мечтал сидеть рядом с Черновой.

(30)Учительница раскрыла журнал и начала перекличку. (31)После переклички она сказала:

— Орлов, прикрой, пожалуйста, окно.

(32)Толя сразу вскочил и подошёл к окну. (33)Но дотянуться до ручки ему было нелегко. (34)Он приподнялся и вдруг замер на цыпочках: за окном он неожиданно увидел маму. (35)Она стояла, держа в руках сложенный зонтик, не обращая внимания на дождь, который стекал с плаща, и медленно водила глазами по окнам школы: мама, наверное, хотела угадать, в каком классе сидит её Толя.

(36)И тут он не смог рассердиться. (37)Наоборот, ему захотелось высунуться на улицу, помахать маме и громко, чтобы не заглушил дождь, крикнуть:

— Не волнуйся! (38)Не волнуйся, мамочка… (39)Всё хорошо!

(40)Но крикнуть он не мог, потому что на уроке кричать не полагается.

 

(По А.Г. Алексину*)

 

* Алексин Анатолий Георгиевич (1924-2017) – писатель, драматург. Его произведения, такие как «Мой брат играет на кларнете», «Действующие лица и исполнители», «Третий в пятом ряду» и др., повествуют главным образом о мире юности.

---

(1)Прежде чем увидеть Наилю, я услышал её голос. (2)Он поразил меня, заставил сердце биться чаще, чем обычно. (3)У всех людей в голосе звучит одна струна, а в её голосе слышались две: одна звучала низко, густо, а другая – высоко, тонко. (4)Эти нежные струны то звучали порознь, то перемежались, то сливались и звучали вместе едва заметной дрожью. (5)Самые простые слова, когда она их произносила, менялись в своём значении, и казалось, что вообще слышишь их в первый раз. (6)Голос обновлял слова, наполнял их теплом.

(7)Я услышал голос Наили и представил себе её: волосы должны быть тёмными, глаза – с угольками в середине, губы – чуть припухшие, с едва заметными трещинками от воды и ветра. (8)Вместе с её голосом до меня долетало её дыхание, похожее на шелест листвы, когда пахнёт ветер. (9)Когда голос её умолкал, я боялся, что он не зазвучит снова – воспарит и умчится, как птица. (10)Мне хотелось, чтоб он звучал вечно и никто, кроме меня, его не слышал бы.

(11)Она сидела на прибрежном песке, поджав ноги и упершись подбородком в колени. (12)Она сидела неподвижно, может быть, даже уснула. (13)Я сделал большой круг, обошёл её, чтобы посмотреть, не спит ли она. (14)Её глаза так сосредоточенно смотрели в одну точку, что я подумал: она видит сон с открытыми глазами.

(15)У неё были тёмные глаза и, когда Наиля щурилась, становились совсем чёрными. (16)Когда же солнце не светило в лицо и она открывала глаза широко, вся чернота собиралась в маленькие точки. (17)Глаза её блестели, как от слёз, хотя она не плакала.

(18)И вдруг девочка оторвалась от своего сна. (19)Она подняла глаза и сказала:

— А я тебя знаю.

— (20)Ты меня знаешь? — (21)Я хотел закричать от радости, совершить что-то немыслимое.

— (22)Мы же учимся в одной школе. (23)Разве ты меня не видел?

— (24)Не видел!

— (25)Какой ты невнимательный, — сказала она.

— (26)Я слышал твой голос… (27)Я услышал твой голос, — сказал я.

— (28)Ты узнал меня по голосу?

— (29)Нет, другое… (30)Я хотел узнать тебя из-за голоса.

— (31)Тебе понравился мой голос?

(32)Понравился! (33)Не то слово! (34)Этот голос полностью захватил власть надо мной!

(35)И вдруг я сказал: 

— (36)Ты можешь прочитать наизусть таблицу умножения?

(37)Моя неожиданная просьба застала её врасплох.

— (38)Смеёшься?

— (39)Нет, серьёзно. (40)Я буду слушать твой голос.

(41)Наиля посмотрела на меня пристально, покачала головой. (42)Она не могла понять, а я не мог объяснить ей, что её голос менял значение слов и самые обыкновенные слова звучали, как только что рождённые. (43)И таблица умножения превращалась в стихи.

 

(По Ю.Я. Яковлеву*)

* Яковлев Юрий Яковлевич (1923-1996) – советский писатель и сценарист, автор книг для подростков и юношества, сценариев игровых и анимационных фильмов.

---

(1)В эту ночь Сергей возвращался из соседней деревни. (2)Он шагал прямиком по степи. (3)Пока совсем не стемнело, Сергей видел знакомые очертания гор и не боялся сбиться с пути. (4)Но сумерки сгущались. (5)И горизонт растаял. (6)А скоро совсем ничего не стало видно, даже свою вытянутую руку. (7)И не было звёзд. (8)Глухая тёмная ночь навалилась, как тяжёлая чёрная вата. (9)Ветер, который летел с северо-запада, не смог победить эту плотную темноту, ослабел и лёг спать в сухой траве.

(10)Сергей шёл и думал, что заблудиться ночью в степи в сто раз хуже, чем в лесу. (11)В лесу даже на ощупь можно отыскать мох на стволе или наткнуться на муравейник и узнать, где север и юг. (12)А здесь темно и пусто. (13)И тишина. (14)Слышно лишь, как головки каких-то цветов щёлкают по голенищам сапог.

(15)Сергей поднялся на высокий холм и хотел идти дальше, но вдруг увидел в стороне маленький огонёк. (16)Он горел неподвижно, словно где-то далеко светилось окошко. (17)Сергей повернул на свет. (18)Он думал, что ещё придётся много шагать, но через сотню метров подошёл к низкой глинобитной мазанке*. (19)Огонёк был не светом далёкого окошка, а пламенем керосиновой лампочки. (20)Она стояла на плоской крыше мазанки, бросая вокруг жёлтый рассеянный свет.

(21)Сергей постучал в оконце и через несколько секунд услышал топот босых ног. (22)Скрипнул крючок. (23)Мальчик лет десяти или одиннадцати взглянул снизу вверх на Сергея.

— (24)Заблудились?

— (25)Мне надо на Кара-Сук, — сказал Сергей.

— (26)Это правее, километра три отсюда. (27)А вы, видимо, не здешний?

— (28)Будь я здешний, разве бы я заблудился? — раздражённо заметил Сергей.

— (29)Случается… (30)Есть хотите?

— (31)Хочу.

(32)Мальчик скрылся за скрипучей дверью и сразу вернулся с большим куском хлеба и кружкой молока.

— (33)Ты, что же, здесь один?

— (34)Не… (35)Я с дедом. (36)Отару овец пасём.

— (37)А зачем у вас лампа на крыше горит? — спросил Сергей, прожёвывая хлеб.

— (38)Да так, на всякий случай. (39)Вдруг заплутается кто… (40)А в степи ни огонька.

— (41)Спасибо, — сказал Сергей, протягивая кружку.

(42)Сергей не стал объяснять, что сказал спасибо не за еду, а за огонёк, который избавил его от ночных блужданий.

— (43)Ты каждую ночь зажигаешь свой маяк? — спросил Сергей.

— (44)Каждую… (45)Только дед сердится, что я керосин зря жгу. (46)Я теперь стал рано-рано вставать, чтобы успеть погасить. (47)Дед проснётся, а лампа уже на лавке…

(48)Мальчик негромко засмеялся, и Сергей тоже улыбнулся.

(49)Вскоре Сергей задремал. (50)Когда он проснулся, то увидел, что ночь посветлела. (51)Снова проступили очертания гор, начинался синий рассвет.

— (52)Эй, внук, — донёсся из мазанки стариковский голос, — лампу задул? (53)А то я сегодня рано встаю.

(54)Мальчик вскочил – Сергей весело рассмеялся и протянул ему руку.

— (55)Мне пора… (56)Спасибо за огонёк!

(57)Мальчик смущённо подал маленькую ладонь и покосился на лампу. (58)Она всё ещё горела неподвижным жёлтым огнём.

 

(По В.П. Крапивину*)

 

* Крапивин Владислав Петрович (1938-2020) – советский и российский детский писатель. Его книги были включены в «Золотую библиотеку избранных произведений для детей и юношества», «Библиотеку приключений и научной фантастики», «Библиотеку мировой литературы для детей». Некоторые произведения писателя экранизированы.

 

* Ма́занка – дом, хата из глины или обмазанного глиной дерева, кирпича.

---

(1)Я ждал своего верного дружка Ваньку Жукова, которого наш учитель задержал в классе. (2)Уйти без Ваньки я, разумеется, не мог.
(3)Во-первых, это было бы похоже на предательство. (4)Да и всё без Ваньки не имело бы смысла: без него речка – не речка, лес – не лес, сады – не сады, да и для чего мне всё это, когда рядом не будет Ваньки Жукова! (5)Не будет его милой шепелявости, не будет и его разбойничьего свиста в четыре пальца. (6)Как ни старался, я так и не научился этому искусству, составлявшему предмет моей зависти: Ванька свистел столь пронзительно, что по всему лесу сороки срывались со своих мест и поднимали переполошный, панический крик. (7)Ванька успокаивал: «Ничего, Миш, научишься и ты». (8)Мне многое хотелось у него перенять, и я перенимал от Ваньки, радовался, если что-то получалось. (9)Даже, как он, чистил зубы тем, что жевал смолу, или вар, как звали эту вязкую, упругую массу в нашем селе.

(10)И вот, наконец, его лицо показалось в дверях школы. (11)Я с кличем «ура» во весь дух рванулся ему навстречу. (12)И был ошеломлён, когда Ванька с ходу ударил меня в подбородок, да так сильно, что из глаз моих посыпались искры.

— (13)Ты… ты за что меня, Ванька?! — возопил я, задыхаясь и от страшной боли, и от жгучей обиды. — (14)За что-о-о?!

— (15)А ты… ты за что?! — в свою очередь закричал Ванька и вдруг размахнулся и ударил меня в лицо.

(16)Помутившись разумом, слепые в ярости, мы начали дубасить друг дружку с превеликим усердием. (17)Откуда нам было знать, что наш одноклассник незаметно, очень умело подтолкнул Жукова так, что тот угодил головой в мой подбородок в момент, когда я кинулся к товарищу. (18)Подтолкнул и тут же скрылся, точно рассчитав свой ход: теперь и я, и Ванька были в полной уверенности, что один из нас и затеял эту драку – вот только непонятно почему. (19)Но могли ли мы, ребятишки, распалённые боем, доискиваться истины, когда война между нами началась?.. (20)Не было теперь у меня врага более лютого, чем Ванька.

(21)…Всё очевиднее становились последствия нашей размолвки. (22)Что-то тесновато стало на душе. (23)Утраты и потери становились всё ощутимее. (24)Не приносили радости ни катание на коньках, на санках, ни снежки, ни поездка с отцом за дровами, ни даже пойманный заяц. (25)Всё утратило свою привлекательность без друга.

(26)От многого приходилось отказываться. (27)От многого такого, что было бесконечно дорого сердцу, что откладывается в памяти на всю жизнь тёплыми и светлыми зёрнами и прорастает, расцветая время от времени на лице такою же тёплой и светлой улыбкой даже в минуты совсем не светлые. (28)И хотя жажда примирения жила в нас, но она жила параллельно с чувством незаслуженной обиды, и, к сожалению, мы стеснялись отворить дверь и дать ей выход на волю.

 

(По М.Н. Алексееву*)

 

* Алексеев Михаил Николаевич (1918-2007) – советский и российский писатель, журналист.

---

(1)Мама, когда я ещё не учился в школе, работала инженером и много чертила. (2)Чертежи были такие красивые, а её готовальня с блестящими штуками была такая необыкновенно притягательная, что я не мог пройти мимо. (3)Конечно, меня отлавливали, не пускали, но несколько чертежей я всё же испортил, какие-то циркули сломал.

— (4)Его явно тянет к точным наукам, — серьёзно говорила мама отцу.

(5)В школе сразу стало ясно, что меня к точным наукам не тянет. (6)Я учился очень средне. (7)Мама говорила, что если я так продолжу, то стану грузчиком. (8)Выражение же лица отца в это время было таким, что я догадывался: он сомневается, что мама говорит правду.

(9)Короче, профессия грузчика как перспективная мною никогда не рассматривалась.

(10)Когда я учился в старших классах, родители преподавали в университете. (11)Мама вела термодинамику, а отец работал заведующим кафедрой на экономическом факультете.

(12)Но алгебра, геометрия и физика по-прежнему были самыми тёмными для меня предметами. (13)Родители сами понимали, что по их стопам я не пойду, и даже не намекали на это.

(14)Какие возможности у меня имелись? (15)Университет, институт культуры и, конечно же, медицинский.

(16)Медицинский мне всегда нравился. (17)Во-первых, там преподавал мой любимый дядя. (18)Во-вторых, там учился мой троюродный брат, который мне тоже нравился. (19)Но как-то пугала так называемая анатомичка. (20)Я понимал: даже просто войти в здание, где она находится, я не смогу, духу не хватит.

(21)Тогда я стал ходить в институт культуры. (22)Слушал и смотрел выступления студенческого хора, концерты студентов эстрадного отделения, спектакли, поставленные и сыгранные студентами. (23)Конечно, я тогда плохо разбирался в этом, но мертвенную скуку и ужасающую безрадостность увиденного чувствовал. (24)Запах «анатомички», казалось, преследовал меня, он исходил там от всего: во всех выступлениях была видна ненужность происходящего. (25)Ненужность никому! (26)Ни выступающим, ни зрителям. (27)Это отсутствие надежды на радость заставило меня твёрдо отказаться от мысли поступить в институт культуры.

(28)Но я хотел… (29)Не знаю, чего я хотел. (30)Ничего определённого. (31)Мне хотелось быть студентом. (32)Хотелось учиться не очень трудно и не очень скучно… (33)Хотелось весёлой, интересной, настоящей жизни. (34)Главное – настоящей, всем существом – жизни.

 

(По Е.В. Гришковцу*)

 

* Гришковец Евгений Валерьевич (род. в 1967 г.) – современный российский писатель, драматург, режиссёр, актёр, музыкант, автор книг «Рубашка», «Реки», «Следы на мне», «Асфальт».

---

(1)Я хочу поведать вам историю, которая во многом определила моё отношение к миру.

(2)Всякий раз, когда заходит разговор о людях, хороши они или плохи, я вспоминаю этот случай из детства.

(3)Мы жили в деревне. (4)Однажды отец взял меня в город. (5)Помню, мы искали обувь и зашли по дороге в книжный магазин. (6)Там я увидел книгу. (7)Я взял её в руки, на каждой странице книги были большие картинки. (8)Я очень хотел, чтобы отец купил мне эту книгу, но он посмотрел на цену и сказал: «В другой раз купим». (9)Книга была дорогой.

(10)Дома я целый вечер говорил только о книге. (11)И вот через две недели отец дал мне деньги.

(12)Когда мы шли к магазину, мне было страшно: а вдруг книга уже продана? (13)Нет, книга лежала на месте.

(14)Мы сели в вагон дачного поезда, и все, разумеется, сразу заметили, какую книгу я везу. (15)Многие пассажиры садились рядом, чтобы посмотреть картинки. (16)Весь вагон радовался моей покупке, и на полчаса я стал центром внимания.

(17)Когда поезд отошёл от очередной станции, я поставил книгу на открытое окно и стал смотреть на лес, на поля и луга, которые мелькали за окном. (18)И вдруг – о ужас! (19)Книга исчезла между двойными окнами вагона. (20)Ещё не понимая серьёзности положения, я замер и испуганно смотрел на отца, на соседа-лётчика, который пытался достать книгу. (21)Через минуту уже весь вагон помогал нам.

(22)А поезд бежал, и вот уже скоро наша станция. (23)Я плакал, не желая выходить из вагона, тогда лётчик обнял меня и сказал:

— Ничего. (24)Поезд ещё долго будет идти. (25)Мы обязательно достанем книгу и пришлём тебе. (26)Скажи мне, где ты живёшь?

(27)Я плакал и не мог говорить. (28)Отец дал лётчику адрес. (29)На другой день, когда отец вернулся с работы, он принёс книгу.

— (30)Достал?

— (31)Достал, — засмеялся отец.

(32)Это была та самая книга. (33)Я был на седьмом небе от счастья и засыпáл с книгой в руках.

(34)А через несколько дней пришёл почтальон и принёс нам большой пакет. (35)В пакете была книга и записка от лётчика: «Я же говорил, что мы достанем её».

(36)А ещё через день опять пришёл почтальон и опять принёс пакет. (37)А потом ещё два пакета, и ещё три: семь одинаковых книжек.

(38)С того времени прошло почти 30 лет. (39)Книжки в войну потерялись. (40)Но осталось самое главное – хорошая память о людях, которых я не знаю и даже не помню в лицо. (41)Осталась уверенность: бескорыстных и хороших людей больше, чем плохих, и жизнь движется вперёд не тем, что в человеке плохого, а тем, что есть в нём хорошего.

 

(По В.М. Пескову*)

 

* Песков Василий Михайлович (1930-2013) – советский писатель, журналист, путешественник.

---

(1)Когда в Белозерской школе пишут сочинение о войне, учителя знают: у кого-то в тетрадке обязательно появятся сыновья Пешеходова – Семён и Василий. (2)Сыновья или кинутся под танк, или окажутся в горящем Сталинграде, или спасут полковое знамя. (3)И, прочитав, к примеру, о том, что Семён и Василий первыми таранили фашистский «мессер», учителя не возмущаются и не дают волю красному карандашу. (4)Они знают, в чём дело.

(5)В воскресные дни в людных местах Белозерска появляется старик с выцветшими глазами. (6)Былой цвет определить трудно, словно глаза заволокло дымом, а сквозь дым не видно цвета. (7)На старике солдатская гимнастёрка.

(8)Пешеходов не задерживается среди взрослых, его лучшие приятели и слушатели – ребятня. (9)Эти засыпают вопросами, на которые он отвечает с великой охотой. (10)Более того, он ждёт этих вопросов и, отвечая на них, испытывает удивительное чувство, знакомое лишь засыхающему дереву, когда на его узловатой мёртвой ветке неожиданно зазеленеет листок.

— (11)Дедушка Пешеходов, верно, что ты на войне до Берлина пешком дошёл? — спрашивает старика кто-то из маленьких собеседников.

(12)И старик отвечает:

— Прошёл до Берлина… (13)Пешком. (14)И фамилия моя потому Пешеходов.

— (15)А ты не устал?

— (16)Устал. (17)Что поделаешь! (18)Идёшь, идёшь, и конца не видно. (19)Я своих сыновей так и не догнал.

— (20)Они быстро шли?

— (21)Быстро.

— (22)Пешком?

— (23)Пешком. (24)Они же у меня Пешеходовы… (25)Только сыновья моложе. (26)Ноги у них резвые. (27)Я не поспевал за ними.

(28)Постепенно кружок слушателей увеличивается. (29)Приходят новички и те, кто уже много раз слушал дедушку Пешеходова. (30)Эти заранее знают его ответы, но терпеливо молчат. (31)У них со стариком как бы разыгрывается спектакль. (32)И каждый хорошо знает свою роль.

— (33)Дедушка Пешеходов, — уже в который раз спрашивают ребята, – а кто в первый день войны встретил немцев под Бугом?

— (34)Мои сыновья, Семён и Василий, — как бы впервые отвечает старик.

— (35)А кто в Сталинграде стоял до последнего дыхания?

— (36)Мои сыновья, Семён и Василий.

— (37)А кто грудью упал на вражескую амбразуру?

— (38)Мои сыновья…

(39)И тут, как бы желая задать старику задачу, кто-нибудь обязательно спрашивает:

— Как же они до Берлина дошли, если грудью на амбразуру? (40)А там пулемёт?

(41)Нет, не собьёшь старика!

— (42)Они поднялись с амбразуры и зашагали дальше, — невозмутимо отвечает он, и в его глазах, застеленных дымом, проступает такая непоколебимая уверенность, что никто из слушателей уже не решается усомниться в словах старого солдата.

(43)А к тому времени уже готовы новые вопросы, и старик отвечает на них сдержанно и достойно.

— (44)А на Курской дуге кто задержал «тигров» и «фердинандов»?

— (45)Мои сыновья…

— (46)А кто в Берлине Красное знамя над рейхстагом поднял?

— (47)Мои сыновья…

— (48)Везде поспевали?

— (49)Везде. (50)Ноги у них молодые. (51)Шли, шли без отдыха, а вернуться с войны домой сил не хватило.

— (52)Так и не вернулись?

— (53)Так и не вернулись. (54)Спят в могиле.

(55)И тогда кто-то из ребят решается спросить:

— Где их могила?

(56)Старик распрямляется, и вечный дым, стоящий в его глазах, развеивается. (57)Он говорит:

— Мои сыновья спят во всех солдатских могилах. (58)По всей родной земле.

(59)И оттого, что сыновья дедушки Пешеходова спят во всех братских могилах, детские горячие умы снова превращают их в былинных героев, готовых проснуться, когда пробьёт час!

 

 (По Ю.Я. Яковлеву*)

 

* Яковлев Юрий Яковлевич (1923-1996) – писатель и сценарист, автор книг для детей и юношества, сценариев игровых и анимационных фильмов.

---