14.02 XVI-XVII века

Из послания российского монарха.

«Когда же мы Божьей волей с крестоносной хоругвью всего православного христианского воинства ради защиты православных христиан двинулись на Казань, и одержали победу над Казанью, и со всем войском невредимые возвращались восвояси, что могу вспомнить о добре, сделанном нам людьми, которых ты называешь мучениками? А вот что: как пленника, посадив в судно, везли с малым числом людей сквозь безбожную и неверную землю! Если бы рука Всевышнего не защитила меня, смиренного, наверняка бы я жизни лишился. Когда же вернулись мы в царствующий град Москву, Бог дал нам тогда наследника – сына Дмитрия; когда же, немного времени спустя, я, как бывает с людьми, сильно занемог, то те, кого ты называешь доброжелателями, с попом Сильвестром и вашим начальником Алексеем Адашевым решили, что мы уже в небытии и, забыв наши благодеяния, а того более, души свои и присягу нашему отцу и нам – не искать себе иного государя, кроме наших детей, решили посадить на престол нашего отдалённого родственника князя Владимира, а младенца нашего хотели погубить, подобно Ироду… Когда же мы, по Божью милосердию, всё узнали и полностью уразумели и замысел этот рассыпался в прах, поп Сильвестр и Алексей Адашев и после этого не перестали жесточайше притеснять нас и давать злые советы, под разными предлогами изгоняли наших доброжелателей, во всём потакали князю Владимиру, преследовали лютой ненавистью нашу царицу Анастасию и уподобляли её всем нечестивым царицам, а про детей наших и вспомнить не желали. А после этого собака и давний изменник, князь Семён Ростовский, который был принят нами в Думу не за свои достоинства, а по нашей милости, изменнически выдал наши замыслы литовским послам, пану Станиславу Довойне с товарищами, и поносил перед ними нас, нашу царицу и наших детей…»

Из сочинения иностранца, побывавшего в России

«Ныне царствующий император происходит от потомков Ивана с материнской стороны… Все сыновья императорские называются царевичами, т.е. сыновьями царя; что же касается до слова царь, то оно очень близко к титулу цезарь, и потому большое сходство имеет с титулом император.

Ныне царствующий император, как испанцы помещает много титулов в гербе своем. На гербе императорском изображен орел с распростертыми крыльями, что знаменует происхождение его от римских императоров; но у этого герба есть то отличие, что над двойной головою орла изображается корона с крестом, а на груди – св. Георгий на коне; последний, как некоторые говорят, прибавлен с тех пор, как королева Елизавета прислала Ивану Васильевичу орден Подвязки.

Некоторые из главных бояр имеют каменные дома, заключенные во внутренней ограде, как то: князь Яков Черкасский; Борис Иванович Морозов, бывший пестуном императора во время его малолетства… Илья Данилович Милославский, тесть императора; князь Иван Васильевич Одоевский.

Город Москва занимает очень большое пространство, обнесенное тремя стенами, кроме той стены, что окружает императорский дворец. Внутренняя стена красного цвета и сложена из кирпича, вторая белая, а третья деревянная и набита землею. Последняя имеет около пятнадцати или шестнадцати миль в окружности, а выстроена была в четыре или пять дней по случаю приближения крымских татар. В ней бревен столько, что можно выстроить из них ряд лондонских тонкостенных домиков в пятнадцать миль длины. С тех пор как его величество был в Польше, видел тамошний образ жизни и стал подражать польскому королю, круг его понятий расширился: он начинает… строить здания красивее прежнего, украшать покои обоями и заводить увеселительные дома.

Одежда царя такая же, как и боярская, только богаче. Царица отличается высокой уборкой головы и рукавами рубашки длиною от 30 до 36 английских футов, а рукава ее верхнего платья так же широки, как у наших бакалавров. Все женщины высшего сословия одеваются также»

Из воспоминаний современника

«Наших (тушинских поляков) в Тушинском лагере считают всего до 7000. Москвы множество, которая того только и ожидает, чтобы мы между собой согласились, и готовится обратиться на ту сторону, к которой пристанет польское войско, ибо между ними нет единомыслия, да и в самой Москве боярам, а кажется, и всему миру наскучило уже царствование ­­­­­­___________________. Пока не ведали о нашествии короля, желали иметь государем Голицына. Находящееся же в поле московское войско нарекает на царство Скопина. Царь же _________________­_ распространяет молву, что воюет не для сохранения своего престола, а за веру, желая тем москвичей приманить к себе. Хуже всего того, что под Троицею Скопин сильнее пана Сапеги. Если же пан Сапега принужден будет отступить от Троицы, то тамошняя Москва возымеет более отваги, а, напротив, здешняя потеряет дух…

О том ложном государем своем и сами громко говорят, что не тот, который был, да и Москва признается также, что не тот. Но наши за неимением лучшего предлога хотят под его именем отыскивать заслуженной платы, а бедная Москва, боясь лютости царя своего, желает держаться хоругви его противника, какой бы сей ни был. Удивительно однако ж, чт наши, ведая, что он не тот, за кого себя выдает, и видя, что он человек ничтожный, необразованный, без чести и совести, ужасный богохульник, пьяница, негодяй, сам ничего придумать не умеющий и ничьего совета слушать не хотящий, некресть, который даже о поляках, или, как Москва говорит, о Литве, не только никогда хорошо не отзывается, но даже если бы имел власть и возможность, то хотел бы их истребить – за всем сим чтят его, хотя, впрочем, Бог весть как, одним словом, наши держатся предлога, а не человека».

Из записок современника событий

«Среди всеобщего уныния, три отважные боярина, уже бывшие в согласии с Жолкевским, Захарий Ляпунов, Михайло Молчанов и Иван Резецкий, составили заговор против царя: 11 июля они вышли на Лобное место и призвали москвитян идти в Кремль. Граждане тотчас бросились с начальниками мятежа в царские палаты, взяли корону и скипетр, отнесли их в казну, а царя отвели в прежний дом его; там выстригли несколько волом и принудили его быть монахом.

На другой день москвитяне собрались за городом, в той стороне, где не было неприятелей, для решения, кому из бояр вручить царскую корону. Но как скоро началось совещание и знатнейшие особы вместе с прочими стали подавать голоса, выступили вперед несколько человек с такими словами: «В числе князей нет никого, кто мог бы сказать, что он знатнее других родом и саном, следовательно, если выберем царем какого-либо князя, бояре будут ему завидовать и крамольничать, никто не любит кланяться равному! Итак, возьмем чужеземца, который сам был бы королевского рода и в России не имел бы себе подобного.

В Римской империи много королей, достойных носить нашу корону, но нет ни одного, кто и языком, и одеждою, и обычаями так был бы с нами согласен, как _____________________, король Польский, или сын его Владислав. Возведем его на престол: только тогда успокоится Россия, иначе, при всяком другом царе, бедствиям не будет конца. О Димитрии не говорим ни слова, каждому известно, что он плут и обманщик, достойный не престола, а виселицы. Итак, господа, если вы согласны, мы подумаем об условиях, с коими возведем Владислава на престол так, что ваша вера и обычаи останутся неприкосновенными и народ не будет обременен новыми налогами: извольте объявить ваше мнение!»

Все сословия воскликнули, что ничего не может быть лучше этого совета. Под Смоленск отправлено посольство с предложением Владиславу Русского престола, но на многих условиях. Король _______________________, выслушав послов, отпустил их с удовлетворительным ответом и уполномочил полководца своего Жолкевского вступить с русскими в переговоры. Он обещал Москвитянам свободу вероисповедания, неприкосновенность их законов, нравов и обычаев и уверовал, что сын его не только не дозволит нарушать русские права, но и будет иметь о них особенное попечение».