14.05 XX век

Прочтите текст и ответьте на вопросы.

Из воспоминаний учёного

«Пять лет… я проработал "учёным корректором" в Издательстве Академии наук СССР… Не скажу, что это была плохая работа. Она мне давала возможность укрыться, не высказываться по "острым вопросам". Я часто хворал, попадал в больницы в острые периоды моей болезни… В очередной раз я лежал в больнице, когда в Ленинграде началась паспортизация. Период паспортизации был одним из самых страшных периодов в жизни больших городов. Люди Москвы и Ленинграда жили в напряжении, ожидая решения своей судьбы: каково будет решение паспортных комиссий. Строгих инструкций не было. В Ленинграде не давали паспортов дворянам, а в дворцовых пригородах – ещё и бывшим служащим дворцов. Последнее имело последствия не только для людей, но и для дворцов. Дворцовая обслуга была честной и хранила всякую мелочь. Приходившие ей на смену "кадры" утаивали, воровали, "списывали", ничего не понимая в "вещах" – в предметах искусства. Пропадали ценнейшие сведения, передававшиеся из уст в уста, легенды, предания и даже некоторые традиции. С высылкой же дворянства изменялся культурный облик городов. Улица меняла своё обличие. Другими стали лица прохожих (свои одежды улица сменила давно). Появилась своя паспортная комиссия и в Академии наук. Заседала она в главном здании Академии. Я очень боялся, что меня вызовут и начнут спрашивать о моём деле и выпытывать, как я отношусь к советской власти сейчас. Поэтому, когда я заболел и попал в больницу, я даже как-то не очень стремился выписаться из неё. Выписавшись, я узнал: паспортная комиссия в Академии закончила свою работу. Думал – пронесло… Однако ж не пронесло. Мне объявили, что паспорта мне не дают. Назначили срок выезда из Ленинграда. Не дали паспортов… всем, кто имел "судимость". Отец страшно волновался. Искал влиятельных лиц и, знаю, у кого-то плакал (мне говорили). Наконец, нашёлся кто-то (кажется, секретарь райкома), который обещал помочь, но хотел повидать меня… За столом сидели секретарь и его жена, которая смотрела на меня с жалостью. Кончилось тем, что мне дали отсрочку на "долечивание"».