.04 Дощинский-2025 (50 вар.)

Первое, что я узнала о Пушкине, это – что его убили. Потом я узнала, что Пуш­кин – поэт, а Дантес – француз. Дантес возненавидел Пушкина, потому что сам не мог писать стихи, и вызвал его на дуэль, то есть заманил на снег и там убил его из пистолета в живот. Так я трёх лет твёрдо узнала, что у поэта есть живот, и, – вспоминаю всех по­этов, с которыми когда-либо встречалась, – об этом животе поэта, который так часто не сыт и в который Пушкин был убит, пеклась не меньше, чем о его душе. С пушкинской дуэли во мне началась сестра. Больше скажу – в слове «живот» для меня что-то свя­щенное, – <...> простое «болит живот» меня заливает волной содрогающегося сочувст­вия, исключающего всякий юмор. Нас этим выстрелом всех в живот ранили.

Чёрная с белым, без единого цветного пятна, материнская спальня, чёрное с белым окно: снег и прутья тех деревец, чёрная и белая картина «Дуэль», где на белизне снега совершается чёрное дело: вечное чёрное дело убийства поэта – чернью.

Пушкин был мой первый поэт, и моего первого поэта – убили.

С тех пор, да, с тех пор как Пушкина на моих глазах на картине Наумова – убили, ежедневно, ежечасно, непрерывно убивали всё моё младенчество, детство, юность, – я поделила мир на поэта и всех и выбрала – поэта, в подзащитные выбрала поэта: защи­щать – поэта – от всех, как бы эти все ни одевались и ни назывались.

(По М.И. Цветаевой)