13.11 Февральская революция

Из воспоминаний государственного деятеля:

«О событиях, случившихся в Петрограде, я узнал 1 марта в Батуме. Туда [я] ездил переговорить с адмиралом Колчаком.... Получив первые сведения, я выехал в Тифлис, где получил телеграмму от Алексеева, что, по мнению всех командующих армий, государь должен отречься от престола и просил меня лично телеграфировать об этом Государю, что мне и пришлось сделать. Я написал приблизительно так: «Впервые дерзаю, как верноподданный, коленопреклоненно умолять Ваше Императорское Величество для пользы и т.д. отречься от престола». Ответа, конечно, не получил, получил лишь текст манифеста.

Ещё 6 ноября [прошлого] года, когда я был в Ставке, я имел длинный разговор с [ним] и в очень резкой форме. Я хотел вызвать его на дерзость. Но он всё молчал и пожимал плечами. Я ему прямо сказал: «...Неужели ты не видишь, что ты теряешь корону. Опомнись, пока не поздно. Дай ответственное министерство. Ещё в июне я тебе говорил об этом. Ты всё медлишь. Смотри, чтобы не поздно было потом. Пока ещё время есть, потом уже поздно будет...».

В таком духе я говорил – он всё молчал. После этого я понял, что всё кончено, и потерял надежду на его спасение. Ясно было, что мы катимся быстро по наклонной плоскости, и рано или поздно он корону потеряет. Ведь странно, что все, даже социалисты, его лично любят. Они мне сами говорили, что у него чудное сердце, прекрасная душа, он умный, симпатичный. Но её терпеть больше не могли. Она его погубила окончательно. Боюсь, чтоб с ней плохо не обошлись. В газетах уже распространили слухи, что будто бы у Аликс нашли проект сепаратного мира...

Перед моим отъездом из Тифлиса у меня были два социалиста из самых крайних, левых... Они оба откровенно говорили, что всю жизнь мечтали о социальном перевороте, но их мечта была конституционная монархия, но не теперешняя анархия. Этого они не хотели и не хотят, и не допустят до республиканского строя правления. Мы не доросли до этого, говорили они, рано для России».

Л. Д. Троцкий отметил парадокс, сложившийся после Февральской революции, который заключался в следующем:

«Власть – в руках демократических социалистов (у Петросовета). Она им открыто вручена массами. Между тем единственной заботой социалистов является вопрос: согласится ли ненавидимая массами буржуазия (Временное правительство) принять власть из их рук? Одновременно социалисты, вторя массам, именуют буржуазию своим классовым врагом.

Как известно, основное свойство революции – борьба за власть. Но наши «социалисты» озабочены не тем, чтобы отнять власть у так называемого классового врага, а наоборот, тем, чтобы вручить ему власть во что бы то ни стало»