02 Сочинение 13.2. Банк ФИПИ

(1)Прежде чем увидеть Наилю, я услышал её голос. (2)Он поразил меня, заставил сердце биться чаще, чем обычно. (3)У всех людей в голосе звучит одна струна, а в её голосе слышались две: одна звучала низко, густо, а другая – высоко, тонко. (4)Эти нежные струны то звучали порознь, то перемежались, то сливались и звучали вместе едва заметной дрожью. (5)Самые простые слова, когда она их произносила, менялись в своём значении, и казалось, что вообще слышишь их в первый раз. (6)Голос обновлял слова, наполнял их теплом.

(7)Я услышал голос Наили и представил себе её: волосы должны быть тёмными, глаза – с угольками в середине, губы – чуть припухшие, с едва заметными трещинками от воды и ветра. (8)Вместе с её голосом до меня долетало её дыхание, похожее на шелест листвы, когда пахнёт ветер. (9)Когда голос её умолкал, я боялся, что он не зазвучит снова – воспарит и умчится, как птица. (10)Мне хотелось, чтоб он звучал вечно и никто, кроме меня, его не слышал бы.

(11)Она сидела на прибрежном песке, поджав ноги и упершись подбородком в колени. (12)Она сидела неподвижно, может быть, даже уснула. (13)Я сделал большой круг, обошёл её, чтобы посмотреть, не спит ли она. (14)Её глаза так сосредоточенно смотрели в одну точку, что я подумал: она видит сон с открытыми глазами.

(15)У неё были тёмные глаза и, когда Наиля щурилась, становились совсем чёрными. (16)Когда же солнце не светило в лицо и она открывала глаза широко, вся чернота собиралась в маленькие точки. (17)Глаза её блестели, как от слёз, хотя она не плакала.

(18)И вдруг девочка оторвалась от своего сна. (19)Она подняла глаза и сказала:

— А я тебя знаю.

— (20)Ты меня знаешь? — (21)Я хотел закричать от радости, совершить что-то немыслимое.

— (22)Мы же учимся в одной школе. (23)Разве ты меня не видел?

— (24)Не видел!

— (25)Какой ты невнимательный, — сказала она.

— (26)Я слышал твой голос… (27)Я услышал твой голос, — сказал я.

— (28)Ты узнал меня по голосу?

— (29)Нет, другое… (30)Я хотел узнать тебя из-за голоса.

— (31)Тебе понравился мой голос?

(32)Понравился! (33)Не то слово! (34)Этот голос полностью захватил власть надо мной!

(35)И вдруг я сказал: 

— (36)Ты можешь прочитать наизусть таблицу умножения?

(37)Моя неожиданная просьба застала её врасплох.

— (38)Смеёшься?

— (39)Нет, серьёзно. (40)Я буду слушать твой голос.

(41)Наиля посмотрела на меня пристально, покачала головой. (42)Она не могла понять, а я не мог объяснить ей, что её голос менял значение слов и самые обыкновенные слова звучали, как только что рождённые. (43)И таблица умножения превращалась в стихи.

 

(По Ю.Я. Яковлеву*)

* Яковлев Юрий Яковлевич (1923-1996) – советский писатель и сценарист, автор книг для подростков и юношества, сценариев игровых и анимационных фильмов.

(1)В эту ночь Сергей возвращался из соседней деревни. (2)Он шагал прямиком по степи. (3)Пока совсем не стемнело, Сергей видел знакомые очертания гор и не боялся сбиться с пути. (4)Но сумерки сгущались. (5)И горизонт растаял. (6)А скоро совсем ничего не стало видно, даже свою вытянутую руку. (7)И не было звёзд. (8)Глухая тёмная ночь навалилась, как тяжёлая чёрная вата. (9)Ветер, который летел с северо-запада, не смог победить эту плотную темноту, ослабел и лёг спать в сухой траве.

(10)Сергей шёл и думал, что заблудиться ночью в степи в сто раз хуже, чем в лесу. (11)В лесу даже на ощупь можно отыскать мох на стволе или наткнуться на муравейник и узнать, где север и юг. (12)А здесь темно и пусто. (13)И тишина. (14)Слышно лишь, как головки каких-то цветов щёлкают по голенищам сапог.

(15)Сергей поднялся на высокий холм и хотел идти дальше, но вдруг увидел в стороне маленький огонёк. (16)Он горел неподвижно, словно где-то далеко светилось окошко. (17)Сергей повернул на свет. (18)Он думал, что ещё придётся много шагать, но через сотню метров подошёл к низкой глинобитной мазанке*. (19)Огонёк был не светом далёкого окошка, а пламенем керосиновой лампочки. (20)Она стояла на плоской крыше мазанки, бросая вокруг жёлтый рассеянный свет.

(21)Сергей постучал в оконце и через несколько секунд услышал топот босых ног. (22)Скрипнул крючок. (23)Мальчик лет десяти или одиннадцати взглянул снизу вверх на Сергея.

— (24)Заблудились?

— (25)Мне надо на Кара-Сук, — сказал Сергей.

— (26)Это правее, километра три отсюда. (27)А вы, видимо, не здешний?

— (28)Будь я здешний, разве бы я заблудился? — раздражённо заметил Сергей.

— (29)Случается… (30)Есть хотите?

— (31)Хочу.

(32)Мальчик скрылся за скрипучей дверью и сразу вернулся с большим куском хлеба и кружкой молока.

— (33)Ты, что же, здесь один?

— (34)Не… (35)Я с дедом. (36)Отару овец пасём.

— (37)А зачем у вас лампа на крыше горит? — спросил Сергей, прожёвывая хлеб.

— (38)Да так, на всякий случай. (39)Вдруг заплутается кто… (40)А в степи ни огонька.

— (41)Спасибо, — сказал Сергей, протягивая кружку.

(42)Сергей не стал объяснять, что сказал спасибо не за еду, а за огонёк, который избавил его от ночных блужданий.

— (43)Ты каждую ночь зажигаешь свой маяк? — спросил Сергей.

— (44)Каждую… (45)Только дед сердится, что я керосин зря жгу. (46)Я теперь стал рано-рано вставать, чтобы успеть погасить. (47)Дед проснётся, а лампа уже на лавке…

(48)Мальчик негромко засмеялся, и Сергей тоже улыбнулся.

(49)Вскоре Сергей задремал. (50)Когда он проснулся, то увидел, что ночь посветлела. (51)Снова проступили очертания гор, начинался синий рассвет.

— (52)Эй, внук, — донёсся из мазанки стариковский голос, — лампу задул? (53)А то я сегодня рано встаю.

(54)Мальчик вскочил – Сергей весело рассмеялся и протянул ему руку.

— (55)Мне пора… (56)Спасибо за огонёк!

(57)Мальчик смущённо подал маленькую ладонь и покосился на лампу. (58)Она всё ещё горела неподвижным жёлтым огнём.

 

(По В.П. Крапивину*)

 

* Крапивин Владислав Петрович (1938-2020) – советский и российский детский писатель. Его книги были включены в «Золотую библиотеку избранных произведений для детей и юношества», «Библиотеку приключений и научной фантастики», «Библиотеку мировой литературы для детей». Некоторые произведения писателя экранизированы.

 

* Ма́занка – дом, хата из глины или обмазанного глиной дерева, кирпича.

(1)Я ждал своего верного дружка Ваньку Жукова, которого наш учитель задержал в классе. (2)Уйти без Ваньки я, разумеется, не мог.
(3)Во-первых, это было бы похоже на предательство. (4)Да и всё без Ваньки не имело бы смысла: без него речка – не речка, лес – не лес, сады – не сады, да и для чего мне всё это, когда рядом не будет Ваньки Жукова! (5)Не будет его милой шепелявости, не будет и его разбойничьего свиста в четыре пальца. (6)Как ни старался, я так и не научился этому искусству, составлявшему предмет моей зависти: Ванька свистел столь пронзительно, что по всему лесу сороки срывались со своих мест и поднимали переполошный, панический крик. (7)Ванька успокаивал: «Ничего, Миш, научишься и ты». (8)Мне многое хотелось у него перенять, и я перенимал от Ваньки, радовался, если что-то получалось. (9)Даже, как он, чистил зубы тем, что жевал смолу, или вар, как звали эту вязкую, упругую массу в нашем селе.

(10)И вот, наконец, его лицо показалось в дверях школы. (11)Я с кличем «ура» во весь дух рванулся ему навстречу. (12)И был ошеломлён, когда Ванька с ходу ударил меня в подбородок, да так сильно, что из глаз моих посыпались искры.

— (13)Ты… ты за что меня, Ванька?! — возопил я, задыхаясь и от страшной боли, и от жгучей обиды. — (14)За что-о-о?!

— (15)А ты… ты за что?! — в свою очередь закричал Ванька и вдруг размахнулся и ударил меня в лицо.

(16)Помутившись разумом, слепые в ярости, мы начали дубасить друг дружку с превеликим усердием. (17)Откуда нам было знать, что наш одноклассник незаметно, очень умело подтолкнул Жукова так, что тот угодил головой в мой подбородок в момент, когда я кинулся к товарищу. (18)Подтолкнул и тут же скрылся, точно рассчитав свой ход: теперь и я, и Ванька были в полной уверенности, что один из нас и затеял эту драку – вот только непонятно почему. (19)Но могли ли мы, ребятишки, распалённые боем, доискиваться истины, когда война между нами началась?.. (20)Не было теперь у меня врага более лютого, чем Ванька.

(21)…Всё очевиднее становились последствия нашей размолвки. (22)Что-то тесновато стало на душе. (23)Утраты и потери становились всё ощутимее. (24)Не приносили радости ни катание на коньках, на санках, ни снежки, ни поездка с отцом за дровами, ни даже пойманный заяц. (25)Всё утратило свою привлекательность без друга.

(26)От многого приходилось отказываться. (27)От многого такого, что было бесконечно дорого сердцу, что откладывается в памяти на всю жизнь тёплыми и светлыми зёрнами и прорастает, расцветая время от времени на лице такою же тёплой и светлой улыбкой даже в минуты совсем не светлые. (28)И хотя жажда примирения жила в нас, но она жила параллельно с чувством незаслуженной обиды, и, к сожалению, мы стеснялись отворить дверь и дать ей выход на волю.

 

(По М.Н. Алексееву*)

 

* Алексеев Михаил Николаевич (1918-2007) – советский и российский писатель, журналист.

(1)Мама, когда я ещё не учился в школе, работала инженером и много чертила. (2)Чертежи были такие красивые, а её готовальня с блестящими штуками была такая необыкновенно притягательная, что я не мог пройти мимо. (3)Конечно, меня отлавливали, не пускали, но несколько чертежей я всё же испортил, какие-то циркули сломал.

— (4)Его явно тянет к точным наукам, — серьёзно говорила мама отцу.

(5)В школе сразу стало ясно, что меня к точным наукам не тянет. (6)Я учился очень средне. (7)Мама говорила, что если я так продолжу, то стану грузчиком. (8)Выражение же лица отца в это время было таким, что я догадывался: он сомневается, что мама говорит правду.

(9)Короче, профессия грузчика как перспективная мною никогда не рассматривалась.

(10)Когда я учился в старших классах, родители преподавали в университете. (11)Мама вела термодинамику, а отец работал заведующим кафедрой на экономическом факультете.

(12)Но алгебра, геометрия и физика по-прежнему были самыми тёмными для меня предметами. (13)Родители сами понимали, что по их стопам я не пойду, и даже не намекали на это.

(14)Какие возможности у меня имелись? (15)Университет, институт культуры и, конечно же, медицинский.

(16)Медицинский мне всегда нравился. (17)Во-первых, там преподавал мой любимый дядя. (18)Во-вторых, там учился мой троюродный брат, который мне тоже нравился. (19)Но как-то пугала так называемая анатомичка. (20)Я понимал: даже просто войти в здание, где она находится, я не смогу, духу не хватит.

(21)Тогда я стал ходить в институт культуры. (22)Слушал и смотрел выступления студенческого хора, концерты студентов эстрадного отделения, спектакли, поставленные и сыгранные студентами. (23)Конечно, я тогда плохо разбирался в этом, но мертвенную скуку и ужасающую безрадостность увиденного чувствовал. (24)Запах «анатомички», казалось, преследовал меня, он исходил там от всего: во всех выступлениях была видна ненужность происходящего. (25)Ненужность никому! (26)Ни выступающим, ни зрителям. (27)Это отсутствие надежды на радость заставило меня твёрдо отказаться от мысли поступить в институт культуры.

(28)Но я хотел… (29)Не знаю, чего я хотел. (30)Ничего определённого. (31)Мне хотелось быть студентом. (32)Хотелось учиться не очень трудно и не очень скучно… (33)Хотелось весёлой, интересной, настоящей жизни. (34)Главное – настоящей, всем существом – жизни.

 

(По Е.В. Гришковцу*)

 

* Гришковец Евгений Валерьевич (род. в 1967 г.) – современный российский писатель, драматург, режиссёр, актёр, музыкант, автор книг «Рубашка», «Реки», «Следы на мне», «Асфальт».

(1)Я хочу поведать вам историю, которая во многом определила моё отношение к миру.

(2)Всякий раз, когда заходит разговор о людях, хороши они или плохи, я вспоминаю этот случай из детства.

(3)Мы жили в деревне. (4)Однажды отец взял меня в город. (5)Помню, мы искали обувь и зашли по дороге в книжный магазин. (6)Там я увидел книгу. (7)Я взял её в руки, на каждой странице книги были большие картинки. (8)Я очень хотел, чтобы отец купил мне эту книгу, но он посмотрел на цену и сказал: «В другой раз купим». (9)Книга была дорогой.

(10)Дома я целый вечер говорил только о книге. (11)И вот через две недели отец дал мне деньги.

(12)Когда мы шли к магазину, мне было страшно: а вдруг книга уже продана? (13)Нет, книга лежала на месте.

(14)Мы сели в вагон дачного поезда, и все, разумеется, сразу заметили, какую книгу я везу. (15)Многие пассажиры садились рядом, чтобы посмотреть картинки. (16)Весь вагон радовался моей покупке, и на полчаса я стал центром внимания.

(17)Когда поезд отошёл от очередной станции, я поставил книгу на открытое окно и стал смотреть на лес, на поля и луга, которые мелькали за окном. (18)И вдруг – о ужас! (19)Книга исчезла между двойными окнами вагона. (20)Ещё не понимая серьёзности положения, я замер и испуганно смотрел на отца, на соседа-лётчика, который пытался достать книгу. (21)Через минуту уже весь вагон помогал нам.

(22)А поезд бежал, и вот уже скоро наша станция. (23)Я плакал, не желая выходить из вагона, тогда лётчик обнял меня и сказал:

— Ничего. (24)Поезд ещё долго будет идти. (25)Мы обязательно достанем книгу и пришлём тебе. (26)Скажи мне, где ты живёшь?

(27)Я плакал и не мог говорить. (28)Отец дал лётчику адрес. (29)На другой день, когда отец вернулся с работы, он принёс книгу.

— (30)Достал?

— (31)Достал, — засмеялся отец.

(32)Это была та самая книга. (33)Я был на седьмом небе от счастья и засыпáл с книгой в руках.

(34)А через несколько дней пришёл почтальон и принёс нам большой пакет. (35)В пакете была книга и записка от лётчика: «Я же говорил, что мы достанем её».

(36)А ещё через день опять пришёл почтальон и опять принёс пакет. (37)А потом ещё два пакета, и ещё три: семь одинаковых книжек.

(38)С того времени прошло почти 30 лет. (39)Книжки в войну потерялись. (40)Но осталось самое главное – хорошая память о людях, которых я не знаю и даже не помню в лицо. (41)Осталась уверенность: бескорыстных и хороших людей больше, чем плохих, и жизнь движется вперёд не тем, что в человеке плохого, а тем, что есть в нём хорошего.

 

(По В.М. Пескову*)

 

* Песков Василий Михайлович (1930-2013) – советский писатель, журналист, путешественник.

(1)Когда в Белозерской школе пишут сочинение о войне, учителя знают: у кого-то в тетрадке обязательно появятся сыновья Пешеходова – Семён и Василий. (2)Сыновья или кинутся под танк, или окажутся в горящем Сталинграде, или спасут полковое знамя. (3)И, прочитав, к примеру, о том, что Семён и Василий первыми таранили фашистский «мессер», учителя не возмущаются и не дают волю красному карандашу. (4)Они знают, в чём дело.

(5)В воскресные дни в людных местах Белозерска появляется старик с выцветшими глазами. (6)Былой цвет определить трудно, словно глаза заволокло дымом, а сквозь дым не видно цвета. (7)На старике солдатская гимнастёрка.

(8)Пешеходов не задерживается среди взрослых, его лучшие приятели и слушатели – ребятня. (9)Эти засыпают вопросами, на которые он отвечает с великой охотой. (10)Более того, он ждёт этих вопросов и, отвечая на них, испытывает удивительное чувство, знакомое лишь засыхающему дереву, когда на его узловатой мёртвой ветке неожиданно зазеленеет листок.

— (11)Дедушка Пешеходов, верно, что ты на войне до Берлина пешком дошёл? — спрашивает старика кто-то из маленьких собеседников.

(12)И старик отвечает:

— Прошёл до Берлина… (13)Пешком. (14)И фамилия моя потому Пешеходов.

— (15)А ты не устал?

— (16)Устал. (17)Что поделаешь! (18)Идёшь, идёшь, и конца не видно. (19)Я своих сыновей так и не догнал.

— (20)Они быстро шли?

— (21)Быстро.

— (22)Пешком?

— (23)Пешком. (24)Они же у меня Пешеходовы… (25)Только сыновья моложе. (26)Ноги у них резвые. (27)Я не поспевал за ними.

(28)Постепенно кружок слушателей увеличивается. (29)Приходят новички и те, кто уже много раз слушал дедушку Пешеходова. (30)Эти заранее знают его ответы, но терпеливо молчат. (31)У них со стариком как бы разыгрывается спектакль. (32)И каждый хорошо знает свою роль.

— (33)Дедушка Пешеходов, — уже в который раз спрашивают ребята, – а кто в первый день войны встретил немцев под Бугом?

— (34)Мои сыновья, Семён и Василий, — как бы впервые отвечает старик.

— (35)А кто в Сталинграде стоял до последнего дыхания?

— (36)Мои сыновья, Семён и Василий.

— (37)А кто грудью упал на вражескую амбразуру?

— (38)Мои сыновья…

(39)И тут, как бы желая задать старику задачу, кто-нибудь обязательно спрашивает:

— Как же они до Берлина дошли, если грудью на амбразуру? (40)А там пулемёт?

(41)Нет, не собьёшь старика!

— (42)Они поднялись с амбразуры и зашагали дальше, — невозмутимо отвечает он, и в его глазах, застеленных дымом, проступает такая непоколебимая уверенность, что никто из слушателей уже не решается усомниться в словах старого солдата.

(43)А к тому времени уже готовы новые вопросы, и старик отвечает на них сдержанно и достойно.

— (44)А на Курской дуге кто задержал «тигров» и «фердинандов»?

— (45)Мои сыновья…

— (46)А кто в Берлине Красное знамя над рейхстагом поднял?

— (47)Мои сыновья…

— (48)Везде поспевали?

— (49)Везде. (50)Ноги у них молодые. (51)Шли, шли без отдыха, а вернуться с войны домой сил не хватило.

— (52)Так и не вернулись?

— (53)Так и не вернулись. (54)Спят в могиле.

(55)И тогда кто-то из ребят решается спросить:

— Где их могила?

(56)Старик распрямляется, и вечный дым, стоящий в его глазах, развеивается. (57)Он говорит:

— Мои сыновья спят во всех солдатских могилах. (58)По всей родной земле.

(59)И оттого, что сыновья дедушки Пешеходова спят во всех братских могилах, детские горячие умы снова превращают их в былинных героев, готовых проснуться, когда пробьёт час!

 

 (По Ю.Я. Яковлеву*)

 

* Яковлев Юрий Яковлевич (1923-1996) – писатель и сценарист, автор книг для детей и юношества, сценариев игровых и анимационных фильмов.

(1)Вы когда-нибудь стояли под окнами музыкального училища на мокром асфальте, в котором отражается свет больших прямоугольных окон? (2)Идёт невидимый мелкий дождь. (3)А из освещённых праздничных окон музыкального училища доносятся приглушённые звуки разных инструментов, и дом похож на оркестр, который настраивается перед концертом.

(4)Мальчик шёл из булочной, а хлеб спрятал от дождя под пальто. (5)На улице было скверно. (6)Люди мечтали поскорее добраться до крыши, очутиться в сухом месте. (7)А он разгуливал под окнами музыкального училища.

(8)Мальчик искал скрипку. (9)И нашёл её. (10)Она звучала в окне второго этажа. (11)Он прислушался. (12)Скрипка плакала и смеялась, она летала по небу и устало брела по земле. (13)Все окна как бы умолкли и погасли.

(14)Светилось только одно. (15)Мальчик стоял под ним, а дождь тёк за воротник. (16)Неожиданно кто-то положил ему руку на плечо. (17)Он вздрогнул и обернулся. (18)На тротуаре стояла круглолицая девочка с двумя короткими толстыми косичками. (19)В руке девочка держала огромный виолончельный футляр.

— (20)Опять ждёшь Диану? — спокойно спросила девочка.

(21)Её голос заглушил скрипку. (22)Мальчик недовольно поморщился и пробурчал:

— Никого я не жду.

— (23)Неправда, — не отступала девочка, — чего ради стоять на дожде, если никого не ждёшь.

— (24)Я ходил за хлебом, — ответил мальчик, — вот видишь… хлеб.

— (25)Пойдём, — уверенно сказала девочка. — (26)Что мокнуть.

(27)Ему ничего не оставалось, как пойти рядом с ней. (28)Ярко освещённый дом музыкального училища растворился в дожде.

— (29)Знаешь что, — предложила она, — пойдём ко мне. (30)Я сыграю тебе ноктюрн. (31)Мы будем пить чай.

(32)Он ничего не ответил. (33)Он вдруг подумал, как было бы хорошо, если бы вместо этой круглолицей рядом была Диана. (34)И если бы она сказала: «Я сыграю тебе ноктюрн. (35)Мы будем пить чай».

— (36)Так пойдём ко мне? — робко повторила девочка.

— (37)Всё равно, — сказал он.

— (38)Вот и хорошо!

(39)Дождь не проходил. (40)Он обволакивал фонари, здания, силуэты деревьев. (41)Все предметы теряли форму, расплываясь. (42)Город обмяк от дождя. (43)А почему он должен гордо стоять под окнами музыкального училища и ждать Диану? (44)Она пробегает мимо легко и свободно, словно никто не стоит под окнами и не ждёт её. (45)Конечно, ей всё равно, стоит он или не стоит. (46)Есть он или его нет. (47)А эта круглолицая, напротив, сама заговаривает, и не убегает, и зовёт его слушать ноктюрн и пить чай.

(48)Всё складывалось очень хорошо. (49)Круглолицая уже не казалась ему такой круглолицей и вообще была славная девчонка. (50)Она уводила его от нудного дождя, от недоступной скрипки, от холодной Дианы. (51)Больше он не будет искать окно со скрипкой, а будет прислушиваться к голосу виолончели.

(52)Вдруг мальчик как бы запнулся. (53)Ему показалось, что это не он шагает по дождю с большой тяжёлой виолончелью, что это кто-то другой. (54)И этот другой не имеет никакого отношения к неприступному зданию музыкального училища, к его таинственной жизни, к ярким окнам, у которых свои разные голоса. (55)Всё пропало. (56)И его самого уже нет…

(57)В следующее мгновение он остановился. (58)Он поставил большой чёрный футляр на мокрый асфальт и прислонил его к стене дома. (59)Потом он крикнул:

— Пока!

(60)И побежал.

— (61)Куда ты?.. (62)А как же ноктюрн? — крикнула ему вслед круглолицая девочка.

(63)Но он не оглянулся и ничего не ответил. (64)Он бежал обратно к музыкальному училищу, к скрипке, к самому себе.

 

(По Ю.Я. Яковлеву*)

* Яковлев Юрий Яковлевич (1923-1996) – писатель и сценарист, автор книг для детей и юношества, сценариев игровых и анимационных фильмов.

— (1)Маш, Маш, а мы новенькую выбрали…

— (2)Куда выбрали? — (3)Уже неделю она в отряде, а всё «новенькая»…

— (4)В конкурсе красоты участвовать! — (5)Бесхитростный радостный Герка преподнёс мне новость, как пирожное на блюдечке.

(6)Я схватилась за сердце и посмотрела на стоящего рядом Ромку.

— (7)Рома… (8)Ну зачем вы так уж?

— (9)Так ей и надо! (10)Пусть не задаётся!

(11)Я бросилась к Антонине Марковне и Олегу.

— (12)Ну как вы могли допустить? (13)Куда вы смотрели?

— (14)Маша, я не понимаю… — растерялась Антонина Марковна. — (15)На планёрке сказали выбрать одну девочку от отряда на главный конкурс…

— (16)Вот именно!

— (17)Мы стали выбирать, а они все хором: «Алёну! (18)Алёну! (19)Она самая красивая!» (20)Я бы не сказала, но раз они так считают…

(21)Я живо представила, как они кричат, какие у них ехидные, злые глаза. (22)В нашем отряде почти все старожилы, они знают, что такое конкурс красоты! (23)Будь ты трижды раскрасавица, не выполнить тебе ни одного задания без поддержки отряда и зрелищных номеров. (24)Но на сцене-то стоять только ей, позор, свист и улюлюканье зала принимать тоже ей одной. (25)Прославится сразу на весь лагерь! (26)Как самая «классная» девчонка или как самая… сами понимаете.

— (27)Если у участницы нет поддержки, она будет выглядеть… ну как полная дура! (28)А её, думаете, наши поддержат? (29)Подставили девчонку!

— (30)Но, Маша, она сама согласилась! (31)Помолчала с минутку, оглядела всех по очереди и говорит спокойно так: «Я согласна».

(32)Представляю, какими глазами она «оглядела всех»! (33)А ведь могла бы отказаться! (34)Запросто! (35)Но она всё поняла, гордая девочка Алёна Акинирова, и назло им не отказалась.

— (36)Значит, так, — сказала я решительно. — (37)Понятно, что от ребят мы помощи не дождёмся – они будут всячески ей вредить. (38)Поэтому мы должны приложить максимум усилий, чтобы помочь человеку.

— (39)Да, Маша, — сказала Антонина Марковна послушно.

— (40)Хорошо, Маш, — серьёзно кивнул Олег.

(41)На столе в стеклянной банке медленно вяли пионы.

— (42)Она, наверное, думает, что она такая неотразимая, — хихикали девчонки, — выйдет на сцену и всех покорит своей красотой, словно королева!

— (43)Все сразу попа́дают и дадут ей первое место!

— (44)Ничего подобного она не думает, — вдруг вступился за Алёнку Васька. — (45)И вообще… (46)Она, может, даже не знает, что надо готовить номер, и танец, и группу поддержки? (47)Она же первый раз в лагере.

(48)После этого случайно услышанного разговора я попыталась объяснить Алёнке, что такое конкурс красоты в нашем лагере, что от неё требуется, но она слушала нетерпеливо и рассеянно и наконец сказала:

— Маша, вы хотите кого-нибудь другого поставить? (49)Ну, пожалуйста. (50)Мне всё равно…

(51)Но поставить другого – значит поддержать бойкот.

(52)Потом вдруг Алёнкины глаза наполнились слезами, и она сказала сердито, с вызовом:

— Думаешь, я без них не справлюсь? (53)Очень надо! (54)Справлюсь и без них! (55)Вот увидите.

(56)И я поняла: надо справиться во что бы то ни стало.

 

(По Т.В. Михеевой*)

 

* Михеева Тамара Витальевна (род. в 1979 г.) – современная писательница, лауреат литературных премий.

(1)Меня ждали шестнадцать лет… (2)Ужасно быть поздним ребёнком! (3)Я стал драгоценным подарком, как чашка, которая, нарядная и чистая, стоит за стеклом, но из которой никогда не пьют чай. (4)Позднего ребёнка ждут не дождутся и, когда наконец дожидаются, начинают проявлять к нему такую любовь, такое внимание, что ему хочется сбежать на край света.

(5)Говоря по-честному, гордостью нашей семьи должна быть сестра Людмила: она кандидат наук, работает в архитектурной мастерской. (6)А гордятся все в доме мной. (7)Это несправедливо.

(8)Чтобы замаскировать эту несправедливость, отец хвалит меня как бы в шутку. (9)Даже за тройки, принесённые из школы, меня не ругают.

— (10)Вот ведь способный какой, а! (11)Совсем вчера не учил уроков, у телевизора сидел, а на тройку ответил!

(12)Частенько отец просит меня напомнить ему содержание кинокартины или книги, которую мы оба читали.

— (13)Какая диковинная память, а! — радостно говорит он. — (14)Всё помнит, будто вчера читал… (15)А я вот всё позабыл, всё перепутал!

(16)Мне кажется, отец просто счастлив, что он всё забывает и путает.

(17)На следующий день, после того как я смазал по физиономии Костику, отец сказал:

— Драться, конечно, нехорошо. (18)А всё-таки смелый какой, а! (19)Ниже на две головы, а пошёл в наступление! (20)Решился! (21)Такой
в огне не сгорит и в воде не утонет!

(22)Вот до чего доводит любовь!

(23)А мне вовсе не нравится, что дома меня все восхваляют. (24)Трудно разве ответить на тройку? (25)Или запомнить содержание книги? (26)Без царя в голове я, что ли? (27)И почему надо особенно радоваться, что я «на целых две головы» ниже Костика? (28)Хотя на самом деле всего на полголовы.

(29)Отец и мама, мне кажется, очень довольны, что я невысокий. (30)Они-то ведь ждали ребёнка и хотят, чтоб я на всю жизнь им остался. (31)Но я не хочу!

(32)Как-то я услышал по радио, что, если в семье несколько детей, нехорошо одного из них выделять. (33)Я сказал об этом родителям.

— (34)Другой бы гордился, что его выделяют, а этот думает о сестре. (35)Какой добрый, а! — воскликнул отец.

— (36)Значит, любовь и забота не сделали тебя эгоистом, — заключила мама. — (37)Мы очень рады.

(38)Вот вам и всё! (39)Они очень рады. (40)А я?..

 

 (По А.Г. Алексину*)

 

* Алексин Анатолий Георгиевич (1924-2017) – писатель, драматург. Его произведения, такие как «Мой брат играет на кларнете», «Действующие лица и исполнители», «Третий в пятом ряду» и др., повествуют главным образом о мире юности.

(1)Приятели называли его тюфяком. (2)За его медлительность, неповоротливость и неловкость. (3)То, что он тюфяк, было написано у него на лице, угадывалось в его медленных, вялых движениях, звучало в глуховатом голосе. (4)Никто не догадывался, что скрывается под этой некрасивой толстой оболочкой.

(5)А в его груди билось благородное сердце рыцаря. (6)В заветных мечтах он видел себя закованным в блестящие стальные доспехи, в шлеме с опущенным забралом, на белом коне с раздувающимися ноздрями. (7)В таком виде он мчался по свету и совершал множество подвигов, защищая слабых и обиженных. (8)Он был безымянным рыцарем. (9)Потому что у рыцарей обычно были звучные иностранные имена ‒ Ричард, или Родриго, или Айвенго. (10)Его же звали просто Вася, и это имя не подходило для рыцаря.

(11)Трудно провести границу между осенью и зимой. (12)Бывает так, что ещё не опали листья, а на землю ложится первый слабый снег. (13)А иногда ночью подморозит, и река к утру покроется льдом. (14)Этот лёд, зеркальный и тонкий, манит к себе.

(15)И вот на льду появляются первые смельчаки. (16)Лёд прогибается и предупреждающе трещит, но они верят, что родились под счастливой звездой. (17)А счастливая звезда иногда подводит.

(18)Внимание тюфяка привлекли крики, которые долетали с реки. (19)Он ускорил шаг и, запыхавшись, вышел на берег.

(20)Там он увидел Димку Ковалёва, который размахивал руками и кричал:

— Тонет! (21)Тонет!

— (22)Кто тонет? — не спеша спросил тюфяк.

— (23)Не видишь, что ли? — огрызнулся Димка. — (24)Пацан тонет. (25)Под лёд провалился. (26)Что стоишь?

(27)Другой бы тут же спросил самого Димку Ковалёва: «Что же ты не поможешь ему?» (28)Но он был тюфяком и не догадался этого сделать.

(29)Он посмотрел на замёрзшую реку и заметил маленького первоклашку, который был по пояс в воде и только руками цеплялся за край льда.

(30)Тюфяк был толще и тяжелее Димки, но он шагнул на лёд. (31)Лёд слегка прогнулся, но не треснул. (32)Вероятно, у берега он был крепче.

(33)Димка Ковалёв оживился. (34)Он снова стал махать руками и кричать:

— Заходи справа! (35)Осторожно! (36)Не топай ножищами, а то сам…

(37)Он кричал для того, чтобы заглушить свой страх.

(38)А тюфяк шагал по льду. (39)Он не слышал криков. (40)Он видел только насмерть перепуганного малыша, который не мог выговорить ни слова.

(41)Около полыньи на льду образовалась лужа. (42)Он дошёл до края и, не раздумывая, выставил одну ногу вперёд. (43)Ботинок сразу зачерпнул воду. (44)Где-то в глубине души он понимал, что сейчас лёд может треснуть и он окажется в воде вместе с посиневшим пацаном.

(45)Но это не остановило его. (46)Он переставил вторую ногу и очутился по щиколотку в воде.

(47)Теперь Ковалёв уже не кричал и не размахивал руками, а напряжённо выжидал, что будет дальше. (48)Он видел, как тюфяк схватил малыша за руку, как стал обламываться лёд.

(49)Наконец первоклассник очутился на льду. (50)Он шёл, вцепившись окоченевшими руками в своего спасителя. (51)Зубы его стучали, а по лицу текли слёзы.

(52)Когда они вышли на берег, Ковалёв оживился.

— (53)Ты ноги промочил, — сказал он товарищу, — беги домой, а пацана я сам доведу.

(54)Тюфяк посмотрел на спасённого им паренька, перевёл взгляд на мокрые ботинки и сказал:

— Валяй!

(55)Ковалёв схватил за руку мокрого, перепуганного мальчишку и куда-то потащил его.

(56)На другой день в актовом зале состоялась общая линейка. (57)Тюфяк протиснулся между ребятами и встал в заднем ряду.

(58)В это время заговорил директор школы. (59)Он сказал, что вчера на реке ученик Дима Ковалёв спас первоклассника, провалившегося под лёд, и что он, директор, восторгается смелым поступком ученика.

(60)Стиснутый со всех сторон ребятами, тюфяк стоял у стенки и слушал, как все хвалят Димку Ковалёва. (61)В какую-то минуту ему хотелось сказать, что Димка врёт ‒ никого он не спасал, а просто махал руками и кричал. (62)Но от одной мысли привлечь к себе внимание ему стало стыдно. (63)В конце концов он и сам поверил, что Димка ‒ герой вчерашнего происшествия, ведь он первым заметил тонущего. (64)И когда все захлопали Димке, тюфяк захлопал тоже.

(65)Линейка кончилась. (66)Ребятам велели расходиться по классам.

(67)А когда начался урок, тюфяк взял в короткие пухлые пальцы тоненькую ручку и в тетрадке стал рисовать рыцаря…

 

(По Ю.Я. Яковлеву*)

* Яковлев Юрий Яковлевич (1922-1995) – русский советский писатель, сценарист, автор книг для подростков и юношества.

(1)Он проснулся ночью неизвестно от чего. (2)То ли от ветра – мать его всегда открывала на ночь окно, то ли от щелчков усохших половиц. (3)А может быть, его разбудила внутренняя тревога, потому что накануне вечером он поссорился с родителями.

(4)Отец, по настоянию матери, отругал его за разбитые ботинки. (5)А что же, ему играть в футбол без ботинок, что ли? (6)А потом отец так разошёлся, что запретил ему идти завтра в кино.

(7)Он ждал этого кино целую неделю. (8)И фильм-то был старый – «Золушка», и он понимал, что история маленькой девочки Золушки – это неправда, что это сказка, что ничего этого никогда в жизни не было. (9)Даже тысячу лет назад, когда люди ездили по земле только на лошадях, а по морю ходили на парусниках. (10)И всё равно он мечтал о том, как снова увидит этот фильм, как погаснет свет и начнётся нечто невообразимо волшебное.

(11)Да, скорее всего, он проснулся именно от этой нестерпимой, несправедливой обиды. (12)Ему приснился сон, что он после незаслуженного оскорбления уходит из дому навсегда. (13)И остаётся один на всём свете.

(14)Он лежал в темноте и слушал каждый шорох, раздававшийся в комнате. (15)И ему казалось, что он на самом деле совсем один на всём свете. (16)Так страшно было темно, так сильно надувал ветер парусом занавески и звенел мелким звоном в стекле.

(17)Ничего не было слышно из-за ветра: ни ночного разговора большого города, ни посапывания родителей в соседней комнате. (18)Только иногда трещали половицы, будто кто-то невидимый ходил по комнате. (19)Это ещё больше пугало мальчика.

(20)Снова скрипнула половица. (21)Мальчик напряг слух, но услышал лишь вой ветра, который дул из пустоты. (22)Он хотел крикнуть и позвать мать. (23)Ему необходимо было разорвать своё одиночество, такое длинное и бесконечное одиночество, которым он так гордился вчера.

(24)Как он тогда крепко сжимал губы и гордился внутренне тем, что не произнёс за весь вечер ни слова.

(25)Он уже забыл про свою гордость. (26)Ему хотелось закричать. (27)Но тут, к своей великой радости, он услышал, как мать заворочалась в постели. (28)Потом отец сонным голосом спросил:

— Который час?

— (29)Спи, спи, — ответила мать. — (30)Ещё рано.

(31)У мальчика по всему телу разлилась приятная теплота. (32)И уже сквозь сон он слышал, как мать встала, прикрыла окно, почему-то пощупала его лоб.

(33)Дворники заговорили под окнами. (34)Их голоса в раннем, пустом городе звенели и отдавались вдалеке. (35)Пролетел самолёт.

— (36)Хабаровский, «Ту-114», — сказал отец. — (37)Скоро вставать.

(38)Пропал куда-то ночной ветер, не скрипели половицы.

— (39)Что-то я, по-моему, вчера переругал Серёжку, — сказал отец. (40)Несправедливо.

— (41)Переругал, — ответила мать.

— (42)Придётся извиниться, — грустно сказал отец. — (43)И отпустить его в кино.

(44)Но Серёжка этого уже не слышал. (45)Он крепко спал. (46)И совсем забыл про какой-то ночной ветер, про какие-то страхи и про то, что он несколько минут пробыл один на всём свете.

 

(По В.К. Железникову*)

* Железников Владимир Карпович (1925-2015) – детский писатель, киносценарист, лауреат литературных премий.

(1)Коля Луковкин лежал в пустом лагерном изоляторе и страдал. (2)Страдал от насморка, который мешал дышать, спать, читать и всё время требовал, чтобы Коля чихал.

(3)От этого чихания болел живот, в глазах стояли слёзы, а нос горел, как раскалённый. (4)Но больше, чем от хвори, Коля Луковкин страдал от одиночества. (5)Соседние койки были аккуратно заправлены, подушки белели свежими сугробами. (6)Никто не хотел составить Коле компанию. (7)Все были здоровы.

(8)За стенами изолятора шла обычная лагерная жизнь, но Коле Луковкину она представлялась прекрасной и заманчивой. (9)Ему казалось, что там сейчас происходит что-то очень важное, из ряда вон выходящее, а о нём все забыли. (10)И лежит он на жёсткой горячей койке один, как отставший от поезда. (11)Он чувствовал себя пленником, заточённым в глухую, высокую башню и прикованным цепью.

(12)У Коли Луковкина пропал аппетит. (13)Расхотелось читать. (14)Он лежал на койке и смотрел в потолок. (15)Серые трещинки, разбежавшиеся по потолку, напоминали реки Сибири. (16)Коля разглядывал их. (17)Одной трещинке он присвоил имя Иртыша, другой – Лены… (18)И тут дверь скрипнула. (19)Коля оторвал взгляд от сибирских рек и увидел Смирнову.

(20)Смирнова была девчонкой из их отряда. (21)Белобрысенькая, невидная, ничем не примечательная. (22)Коля Луковкин удивлённо посмотрел на Смирнову, не зная, радоваться или прогнать её…

— (23)Здравствуй, — сказала Смирнова.

— (24)Здравствуй, — отозвался больной.

— (25)Как твоё здоровье?

— (26)Хорошо, — ответил Коля и два раза чихнул.

— (27)Наш отряд передаёт тебе привет.

— (28)Спасибо. (29)Апчхи!

(30)Смирнова говорила сухо, как по писаному. (31)Она, видимо, получила задание: навестить больного товарища. (32)И теперь выполняла поручение без всякого энтузиазма.

(33)Но Коля Луковкин неожиданно почувствовал себя человеком значительным. (34)О его здоровье справляются, ему передают привет. (35)Словно он не просто простудился и чихает, а совершил какой-то подвиг. (36)Ранен. (37)Попал в госпиталь. (38)И отряд передаёт ему привет.

— (39)Вот тебе черника, — сказала Смирнова и поставила на деревянную тумбочку кружку, наполненную влажной черникой с мелкими зелёными листочками, прилипшими к ягодам. (40)До этого она держала кружку за спиной, и Коля не видел, что она пришла с подарком.

— (41)Спасибо! — сказал мальчик и, взяв из кружки ягодку, отправил её в рот. — (42)Вкусно!

— (43)Ешь на здоровье, — сказала Смирнова.

(44)Коля Луковкин посмотрел на белобрысую девчонку и вдруг почувствовал прилив тепла. (45)Ему захотелось сказать ей что-нибудь приятное. (46)Но вместо этого (он не сообразил, что именно сказать!) Коля протянул Смирновой кружку с черникой:

— Ешь, пожалуйста.

— (47)Спасибо, не хочу, — сдержанно сказала Смирнова. (48)Тебе надо для здоровья.

— (49)Я скоро поправлюсь, — пообещал мальчик и так некстати чихнул.

— (50)Ну, пока, — сказала Смирнова и выскользнула за дверь.

(51)Коля хотел сказать: «Куда ты? (52)Посиди немного. (53)Поговорим!» — но белая дверь изолятора закрылась.

(54)Коля откинулся на подушку, посмотрел на реки Сибири и перевёл взгляд на белую кружку с чёрными ягодами.

(55)Смирнова ушла, оставив радостное, счастливое чувство, как будто бы ему только что вручили не кружку с черникой, а какую-то большую награду.

(56)Он ел не торопясь, растягивая удовольствие. (57)И каждая ягодка отдавалась в нём радостью, словно это были не ягоды, а волшебные таблетки, которые вылечивали его от страшной человеческой болезни – от одиночества…

 

(По Ю.Я. Яковлеву*)

 

* Яковлев Юрий Яковлевич (1923-1996) – писатель и сценарист, автор книг для детей и юношества, сценариев игровых и анимационных фильмов.

(1)Есть люди, которые болезненно переживают чужие успехи. (2)Таким был Сеня Голубкин. (3)Ему всюду чудились выгоды и привилегии, которыми обладают другие. (4)Если кто-то заболевал, Сенька говорил: «Ясно… (5)Решил отдохнуть!» (6)Если кто-то получал пятёрку за домашнее сочинение, он спрашивал: «Что, мамочка с папочкой потрудились?»

(7)Ему казалось, что любые удачи приходят к людям сами по себе. (8)Только за его счёт. (9)Зависть, в которой кроется исток многих человеческих слабостей и пороков, не оставляла Сеньку в покое…

(10)Трудно было отыскать людей, более непохожих друг на друга, чем Ваня и Сенька. (11)В ту пору Ваня ещё очень ему сочувствовал. (12)Когда Сеня, путаясь и напрягаясь, блуждал по лабиринтам знаменитых четверостиший, Ваня страдал. (13)А после урока, на котором Голубкин получал очередную двойку, этот верзила теснил невысокого Ваню. (14)Тот, оказывается, подсказывал недостаточно чётко и ясно.

(15)Однажды был назначен «районный» диктант, и Сеня Голубкин был в панике: двойка за тот диктант грозила ему второгодничеством.

(16)После диктанта Сенька бегал по коридору и выспрашивал у своих одноклассников:

— Как пишется «в течение»? (17)Слитно или раздельно?

(18)Ему отвечали.

— (19)Одна ошибочка есть! — говорил он и загибал палец. — (20)А ты сам-то как написал? (21)Правильно?

(22)Если оказывалось, что правильно, Сенька скулил:

— Ну, коне-е-чно! (23)Сам написа-ал!

(24)После «районного» диктанта у Сеньки не хватило пальцев на обеих руках: он насчитал двенадцать ошибок. (25)Кроме запятых и тире…

(26)На переменке ко мне подошёл Ваня Белов и спросил:

— Что ж, Вера Матвеевна, Голубкину теперь делать? (27)На второй год оставаться?

— (28)Не знаю. (29)Ещё не проверила.

(30)Когда я уселась в учительской за тетради, оказалось, что шесть работ из пачки исчезли. (31)Среди них были диктанты Сени Голубкина и Вани.

(32)На большой перемене мы с директором в опустевшем классе стали пробиваться к голубкинской совести. (33)Именно тогда, в разгар нашей беседы, случилось непредвиденное. (34)Появился Ваня Белов и сказал:

— Я пришёл, чтобы отдать себя в руки правосудия!

(35)Я не верила, что диктанты вытащил он, но директор согласился с версией Вани. (36)После уроков шестеро учеников, работы которых исчезли, переписали диктант. (37)Сеня Голубкин получил тройку, поскольку уже успел обнаружить на перемене свои ошибки, и перешёл в седьмой класс.

(38)Он не проникся благодарностью к Ване Белову, напротив, именно с тех пор и невзлюбил его. (39)Голубкин не простил благородства, как не прощал он грамотности тем, кто ему же помогал находить ошибки. (40)Ваня Белов это понял. (41)После того как Сенька очередной раз насолил в чём-то своему спасителю, я как бы мимоходом сказала Ване:

— Ну что… (42)Ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным?

— (43)Мало ли что бывает! — ответил он. — (44)Из-за этого всем не верить?

 

 (По А.Г. Алексину*)

 

* Алексин Анатолий Георгиевич (1924-2017) – писатель, драматург. Его произведения, такие как «Мой брат играет на кларнете», «Действующие лица и исполнители», «Третий в пятом ряду» и др., повествуют о мире юности.

(1)Как только у нас с Пашкой появлялся какой-нибудь замысел, неизменно оказывалось, что в прошлом кто-то уже опередил нас. (2)Нельзя же заново изобретать самолёт, если его давно изобрели. (3)Или открывать новые страны, если всё уже пройдено вдоль и поперёк! (4)Выходило, что мы родились слишком поздно и пути к славе для нас закрыты.

(5)Я высказался в этом смысле дома, но мать, удивлённо посмотрев на меня, сказала:

— Экий ты, оказывается, ещё маленький!.. (6)Иди вон на огороде славу зарабатывай…

(7)Пашка заметил:

— Почему это матери, как правило, детей любят… (8)Любят, а не понимают? (9)Вот раньше было: «Благословляю тебя, сын мой, на подвиг…» (10)А тут – на огород!..

(11)Пашка хочет быть как Циолковский. (12)Он всегда что-нибудь изобретает. (13)Он построил машину, чтобы наливать воду в колоду для коровы. (14)Машина, правда, сама воду наливать не могла; зато если налить вёдрами, то потом достаточно нажать железный рычаг, чтобы бочонок опрокинулся и половина воды попала в колоду.

(15)Мать поругивала Пашку за то, что он нагородил у колодца всяких палок, однако всё обходилось. (16)Но однажды Пашкин отец в сумерки наступил на рычаг и его окатило с головы до пят. (17)Он тут же изломал Пашкину «механику» и задал бы самому изобретателю, да тот убежал.

(18)У меня нет пристрастия к технике – мне больше нравится читать. (19)Но все книги, какие я мог достать, уже читаны-перечитаны, и я попробовал написать свою.

(20)Я выпросил у отца большую конторскую книгу. (21)Вывел на обложке: «Летопись. (22)Древняя, средняя и новая история деревни Тыжи, сочинённая Н.И. Березиным».

(23)Вначале описание деревни шло гладко. (24)Но после слов: «Заложена деревня в…» – начались затруднения. (25)Основание деревни относилось, конечно, к древней истории, но никаких древностей мне обнаружить не удалось.

(26)Ничего, к сожалению, не вышло и со средней историей. (27)Дед Савва, к которому я пристал с расспросами, отмахнулся.

— (28)Какая, к лешему, у нашей деревни история! (29)Бедовали в этой чащобе – вот и вся история.

(30)История деревни осталась ненаписанной, но там меня теперь зовут не иначе как Колька-летописец…

(31)Да, мы могли бы удивить мир, но пока не знали чем.

 

(По Н.И. Дубову*)

 

* Дубов Николай Иванович (1910-1983) – русский советский писатель. Автор пьес «У порога», «Наступает утро», повестей «На краю земли», «Огни на реке», «Небо с овчинку» и др., романа «Горе одному». В основном его произведения освещают острые проблемы, переломные события в жизни молодого человека.

(1)Федя учился в новой школе. (2)Его старый дом пошёл на слом, а там, во дворе, осталась его голубятня.

(3)Что-то замкнулось в Фёдоре. (4)Пусто было в голове. (5)На уроках, когда его поднимали, он вставал, растерянный, не знающий, что сказать, и ребята уже начали похихикивать над ним, тут же придумав кличку Угрюм Бурчеев. (6)Но Фёдор, казалось, и этого не слышал. (7)Тело его как будто потеряло способность ощущать, а душа – чувствовать. (8)После уроков он садился в автобус и ехал в старый район.

(9)В один из таких приездов экскаваторщик, грузивший щебень в самосвал, крикнул Фёдору:

— Эй, парень! (10)Убирай свою голубятню! (11)Завтра будем рыть котлован.

(12)Фёдор онемело смотрел на развалины деревянного дома. (13)Вот и всё. (14)Даже голубей не будет. (15)Он стал выпускать приручённых птиц, но не так, как всегда: брал каждого голубя, гладил по головке и бросал кверху. (16)Птицы хлопали крыльями, рвались вылететь стаей, как им было привычно, но он пускал их поодиночке, прощаясь с каждым.

(17)Птицы носились в прозрачном осеннем небе, а Фёдор медленно и деловито собирал стружку. (18)Она просохла за ясные и сухие дни, кололась, шуршала в руках, издавая мягкий запах дерева.

(19)Стало темнеть, а в темноте голуби сами возвращаются к голубятне, но в этот раз не должны вернуться.

(20)Фёдор поднялся наверх, оглядел старый посёлок. (21)Его уже не было. (22)Несколько бараков кособочились по краям огромной чёрной площади. (23)Там, где жили люди. (24)Где была пыльная дорога. (25)Только голубятня осталась.

(26)Мальчик захлопнул крышку голубятни, медленно чиркнул спичкой, поднёс её к куче стружки и спустился с голубятни.

(27)Пламя рванулось вверх метровым языком, сразу затрещали перегородки и сухие брёвна.

(28)Фёдор поднял голову: голуби носились как ни в чём не бывало.

(29)Он повернулся и побежал.

(30)Народу на остановке было немного, но он полез без очереди, не видя никого. (31)Стоя на задней площадке и прижавшись лбом к стеклу, он старался смотреть на серый и спокойный асфальт. (32)Но не удержался. (33)Помимо его воли, глаза посмотрели в небо. (34)Голуби кружились, не подозревая беды. (35)И Фёдор не выдержал – бросился к двери, стал колотить как сумасшедший.

— (36)Водитель, — закричал кто-то, — остановись, мальчик остановку пропустил!

(37)Троллейбус послушно притормозил, дверь с шипением распахнулась, Фёдор выпрыгнул, зацепившись ногой за порожек, грохнулся на дорогу и ударился коленом. (38)Острая боль пронзила его, и он словно очнулся.

(39)Голуби! (40)Разве их можно бросать? (41)Разве он имел такое право? (42)Кто-то там сказал, какой-то мудрец: мы отвечаем за тех, кого приручили. (43)Он отвечает за голубей.

(44)Фёдор подбежал к голубятне, объятой высоким пламенем. (45)Повисли плотные сумерки, и во мраке, возле пляшущих языков огня, метались молчаливыми тенями обезумевшие голуби.

(46)Фёдор молча поднял руки. (47)Его фигура отбрасывала на землю огромную тень, он заметил её, обернувшись, и сила влилась в него – он показался себе большим и сильным. (48)Голуби узнали его, затрепетали над головой, садились ему на плечи, он брал их, воркующих, встревоженных, и прятал под куртку, за пазуху.

 

 (По А.А. Лиханову*)

 

* Лиханов Альберт Анатольевич (род. в 1935 г.) – писатель, журналист, председатель Российского детского фонда. Особое внимание в своих произведениях писатель уделяет роли семьи и школы в воспитании ребёнка, в формировании его характера.

(1)Лиза не убежала с девчонками на реку. (2)Все они стояли здесь, сбившись в кружок: и курчавая Катя, и черномазая Танюшка, и курносая Верка, с розовыми, словно полированными, щеками. (3)Тут же лепился и Прошка Грачихин, белый с белыми ресницами, коренастый и по виду настырный.

(4)И среди них Аниска увидела чужую девочку: она была в коротком красном платье, аккуратно заплетённые косички с большими бантами лежали на плечах. (5)Лиза кружилась возле неё, щупала её платье, разглядывала пуговки на груди. (6)Конечно, и Танюшка щебетала, как воробей.

(7)Ты на всё лето приехала? (8)А с нами дружить будешь? (9)А на реку пойдёшь?

(10)Девочка улыбалась.

— (11)Косуля пришла, — вдруг сказал Прошка и спрятался за чью-то спину: за «Косулю» Аниска и влепить не замедлит.

— (12)Косуля? — спросила чужая девочка. — (13)А почему же Косуля? (14)Косули – ведь это животные такие. (15)Ну, вроде оленей, что ли…

— (16)А она же у нас косая, — объяснила Лиза, — у неё один глаз к носу забегает.

— (17)Глаза по ложке, не видят ни крошки, — сказала румяная Верка и засмеялась.

(18)А Танюшка сквозь смех скорчила рожу и вытаращила глаза, представляя Аниску.

(19)Аниска стояла, не говоря ни слова, будто не о ней шла речь. (20)Голубые глаза девочки весело глядели на Аниску.

— (21)А как её зовут? (22)Как тебя зовут, а?

— (23)Аниска, — ответила за сестру Лиза.

— (24)Аниска? (25)Аниса, значит. (26)Надо вежливо называть друг друга.

(27)Чужая девочка подошла к Аниске и взяла её за руку.

— (28)А меня зовут Светлана. (29)Я к бабушке в гости приехала. (30)Марья Михайловна Туманова – это моя бабушка.

(31)Танюшка не вытерпела, дёрнула Светлану за платье.

— (32)Не водись с ней. (33)Она дерётся.

(34)Аниска сразу нахмурилась и стала похожа на ежа.

— (35)Вот и буду драться!

(36)Светлана удивилась.

— (37)А почему драться? (38)Из-за чего?

(39)Тут вся Танюшкина обида вырвалась на волю.

— (40)Из-за всего! (41)Она из-за всего дерётся! (42)Крылья у слепня оторвёшь – дерётся! (43)Кошку стали купать в пруду – дерётся; мальчишки полезут за гнёздами – и с мальчишками и то дерётся!

(44)Все постарались вставить словечко. (45)И Верка, у которой Аниска однажды отняла лягушку и бросила в пруд. (46)И Прошка, которому попало от неё за то, что он подшиб грача. (47)И даже Лиза – Аниска ей житья дома не даёт из-за цветов: не толкни их да не задень их!

(48)Светлана поглядела на Аниску с любопытством. (49)Но вдруг неожиданно повернулась к девочкам. (50)Сказала:

— Ну, а раз ей их жалко?

(51)Скуластое Анискино лицо потемнело от жаркого румянца, а глаза засветились, как вода в лужинах, когда в них заглянет солнце. (52)Светлана заступилась за неё! (53)Она сразу всё поняла и никого не послушала!

(54)Аниска побежала домой. (55)Что случилось на свете? (56)Какое высокое и какое ясное сегодня небо! (57)Воробьи щебечут так радостно и неистово – праздник у них, что ли? (58)А может, это у Аниски праздник?

(59)Аниска вдруг почувствовала, что сердце у неё большое-большое, во всю грудь, что всё оно такое живое и тёплое. (60)Скорей бы отец пришёл с работы, она сразу расскажет ему, какая к бабушке Тумановой приехала внучка, как она сразу заступилась за Аниску. (61)«Ну, а раз ей их жалко?» – вот что она сказала.

 

 (По Л.Ф. Воронковой*)

 

* Воронкова Любовь Фёдоровна (1906-1976) – советская писательница, автор многих детских книг и цикла исторических повестей для детей, таких как «Старшая сестра», «Сад под облаками», «Где твой дом?» и др.

(1)Началась эта му́ка в далёкие годы, в классе пятом или шестом.

(2)Глебов жил в своём двухэтажном подворье рядом с серым, громадным, наподобие целого города или даже целой страны, домом в тысячу окон. (3)Серая громада висла над переулочком, по утрам за́стила солнце, а вечерами сверху летели звуки музыки. (4)Там, в поднебесных этажах, шла, казалось, совсем иная жизнь, чем внизу. (5)И у Глебова с малолетства появилось жженье в душе: то ли зависть, то ли ещё что.

(6)Мать Глебова работала билетёршей в кинотеатре. (7)И вот служба её в кинотеатре – захудаленьком, в одном из замоскворецких переулков – составляла предмет немалой гордости Глебова и отличала его величайшей льготой: на любой фильм мог пройти без билета. (8)А иногда в дневные часы, когда мало зрителей, мог даже товарища провести, а то и двух.

(9)Эта привилегия была основой могущества Глебова в классе. (10)Он пользовался ею расчётливо и умно́: приглашал мальчиков, в дружбе которых был заинтересован, от которых чего-либо ждал взамен, иных долго кормил обещаниями, прежде чем оказывал благодеяние, а некоторых мерзавцев навсегда лишал своей милости. (11)Продолжалась глебовская власть – ну не власть, а, скажем, авторитет – и оставалась непоколебленной, пока не возник Лёвка Шулепа. (12)Первые дни он держался надменно, поглядывал своими голубенькими глазами на всех сонно и презрительно, ни с кем не заводил разговор и сел за одну парту с девчонкой. (13)Его решили проучить, вернее, унизить. (14)А ещё точнее – опозорить. (15)Глебов горячо подговаривал расправиться с Шулепой, который ему не нравился, но в последний миг решил не участвовать в расправе.

(16)Мальчишки – их было человек пять – зазвали Лёвку после уроков на задний двор, окружили, о чём-то заспорили, и вдруг Медведь, главный силач класса, охватил Лёвку за шею, опрокинул его рывком навзничь, остальные с криками «ого-го!» набросились, Лёвка сопротивлялся, бил ногами, но его, конечно, смяли, скрутили, кто-то сел ему на грудь. (17)И вдруг раздался громкий треск, будто взорвалась хлопушка или лопнула автомобильная шина. (18)Тут все пятеро кинулись в стороны, Лёвка поднялся на ноги, а в руке он держал пугач, который стрелял особыми пистонами. (19)Шулепа вышел из этой истории победителем, а нападавшие были посрамлены и впоследствии всячески старались помириться и подружиться с ним.

(20)Так Лёвка из человека, которого собирались на весь свет опозорить, превратился в героя. (21)И с этого, наверное, времени зародилась у Глебова та тяжесть на дне души… (22)И нет несчастнее людей, поражённых завистью. (23)И не было сокрушительней несчастья, чем то, что случилось с Глебовым в миг его, казалось бы, высшего торжества.

 

(По Ю.В. Трифонову*)

 

* Трифонов Юрий Валентинович (1925-1981) – русский советский писатель, мастер «городской» прозы.

(1)Лина уже полмесяца жила в Москве. (2)Гнетущие и безрадостные события в её жизни отдавались постоянной болью в сердце, окрасили мрачными тонами всё её существование.

(3)Забыться было невозможно.

(4)Она ходила в театры, и там почти в каждой опере, в каждом балете была жизненная драма. (5)Мир вечно разделён на два полюса: жизнь и смерть. (6)В эти понятия, между этими полюсами в два коротких слова вмещалось всё.

(7)В Третьяковке почти на половине картин изображалось что-то грустное.

(8)Однажды Лина пошла в зоопарк. (9)Но и тут ей не понравилось: жалко было попрошаек медведей, зады у которых были вытерты и голы оттого, что они часто на потеxy людям усаживались и «служили» за конфетку, за кусок булки. (10)Жалко сонных, полуоблезлых хищников: они были совсем-совсем нестрашны – эти засаженные в клетку клыкастые звери.

(11)Она ушла из зоопарка, побродила по улицам, села на скамейку отдохнуть и стала оглядываться.

(12)Глобус. (13)Синий глобус, в жёлтом блестящем обруче, карты неба, трассы спутников. (14)Лина догадалась: она попала в ограду Планетария.

(15)«Планетарий так Планетарий, всё равно», – подумала она и пошла вовнутрь здания, купила билет. (16)Экскурсоводы рассказывали о метеоритах, о смене дня и ночи, времён года на Земле, ребятишки глазели на макеты спутников и на ракету. (17)Вдоль карнизов тянулись изображения звёзд. (18)Лина пошла наверх и очутилась в куполе Планетария.

(19)Доедая мороженое и потихоньку бросая бумажки под сиденья, люди ждали лекции.

(20)Погас свет, и зазвучал голос лектора. (21)Он рассказывал о Вселенной. (22)На небе Планетария появились кинокадры: представление древних людей о строении мира, портреты Галилея, Джордано Бруно.

(23)А по небу Планетария летело небесное светило – солнце. (24)Солнце, дающее всему жизнь. (25)Оно проходило по игрушечному небу, над игрушечной Москвой, и само солнце было игрушечным.

(26)И вдруг купол над ней зацвёл звёздами, и откуда-то с высот, нарастая, ширясь и крепчая, полилась музыка.

(27)Лина слышала эту музыку не раз. (28)Она даже знала, что это музыка Чайковского, и на мгновение увидела сказочных лебедей и тёмную силу, подстерегающую их. (29)Нет, не для умирающих лебедей была написана эта музыка. (30)Музыка звёзд, музыка вечной жизни, как свет, возникла где-то в глубинах мироздания и летела сюда, к Лине, долго-долго летела, может, дольше, чем звёздный свет.

(31)Звёзды сияли, звёзды лучились, бесчисленные, вечно живые. (32)Музыка набирала силу, музыка ширилась и взлетала к небу всё выше, выше. (33)Рождённый под этими звёздами человек посылал небу свой привет, славил вечную жизнь и всё живое на Земле.

(34)Музыка словно разлилась по всему небу, она достигла самой далёкой звезды и грянула на весь необъятный поднебесный мир.

(35)Лине хотелось вскочить и крикнуть:

— Люди, звёзды, небо, я люблю вас!

(36)Вскинув руки, она приподнялась с сиденья и устремилась ввысь, повторяя заклинание:

— Жить! (37)Жить!

 

(По В.П. Астафьеву*)

 

* Астафьев Виктор Петрович (1924-2001) – русский советский писатель, автор широко известных романов, повестей, рассказов.

(1)Новенький сидел за последней партой. (2)Его нельзя было не заметить: у него были ярко-рыжие волосы.

— (3)Княжин, а как ты занимался по физике?

— (4)Это мой любимый предмет.

— (5)Княжин, — сказал я, — подойди к доске и реши задачу по новой формуле.

(6)Он быстро решил задачу и чётко, без запинки, всё объяснил. (7)Мне понравилось, как он отвечал.

(8)Через неделю я увидел списки ребят, записавшихся в разные кружки. (9)В физический кружок первым записался Княжин. «(10)Хорошо, — подумал я. — (11)Княжин – парень что надо».

(12)Я полистал списки других кружков и в каждом наталкивался на фамилию Княжина. (13)И в зоологическом, и в математическом, и в спортивном, только в кружок по пению он не записался.

(14)На перемене я окликнул Княжина.

— (15)Зачем ты записался во все кружки? — спросил я. — (16)По-моему, это несколько легкомысленно. (17)Может быть, ты не знаешь, что увлекает тебя больше всего?

— (18)Нет, я знаю, — упрямо ответил он. — (19)Но мне надо. (20)Это моя тайна.

— (21)Тайна это или не тайна, — сказал я, — но на занятия физического кружка можешь не приходить. (22)Если ты будешь работать в зоологическом, математическом и спортивном кружках, то на физику у тебя не останется времени.

(23)Княжин очень расстроился и даже побледнел. (24)Я пожалел, что так резко с ним разговаривал.

— (25)Я должен всё знать, я должен быть незаменимым, — сказал он. — (26)Я буду пилотом космического корабля. (27)Я никому этого не говорил, но вы меня заставили.

— (28)А-а! — протянул я. (29)И впервые посмотрел ему прямо в лицо. (30)Под рыжим чубом у него было выпуклый лоб, а глаза были голубые и отчаянные.

«(31)Этот долетит, — подумал я, — этот долетит!» (32)Я вспомнил, как во время войны прыгал с парашютом и как это страшно, когда прыгаешь в пустоту. «(33)А ведь тем, кто полетит в космос, будет ещё страшней. (34)Но этот всё равно полетит».

— (35)Тогда я не возражаю, раз такое дело, — сказал я.

(36)За три месяца он не пропустил ни одного занятия физического кружка. (37)А потом вдруг перестал ходить. (38)И на уроках он был рассеянным и даже похудел.

— (39)Княжин, — спросил я, — почему ты бросил кружок? (40)Не успеваешь?

(41)Он поднял на меня глаза. (42)Это были глаза другого человека. (43)Они были не отчаянные, а печальные и потеряли голубой цвет.

— (44)Я ещё буду ходить, — промямлил он.

(45)Лёвушкин мне сказал:

— У него большая неприятность. (46)Рассказать не могу. (47)Но большая неприятность.

(48)Я решил поговорить с Княжиным на днях, но случай свёл нас в этот же вечер: я услышал знакомый голос, оглянулся. (49)Передо мной стоял Княжин, но что-то незнакомое было в выражении его лица. (50)Я сразу не догадался, а потом понял: у него на носу красовались очки. (51)Маленькие очки в белой металлической оправе.

(52)Минуту мы стояли молча. (53)Княжин стал пунцово-красным.

— (54)А, Княжин, — сказал я, — и тебе не стыдно? (55)Мало ли людей носят очки и совсем не стыдятся этого. (56)Прости меня, но, по-моему, это глупо.

(57)Тогда он поднял голову и тихо сказал:

— А ведь меня теперь в лётчики не возьмут. (58)Я узнавал: близоруких не берут, и космические корабли мне не водить. (59)Я эти очки ненавижу.

(60)Ах, вот в чём дело! (61)Вот почему он такой несчастный и похудевший. (62)Разлетелась в куски его первая мечта, и он страдал. (63)Один, втихомолку.

— (64)Зря ты так мучаешься, — сказал я наконец. — (65)Полетишь на космическом корабле астрономом, инженером или врачом.

— (66)Значит, вы думаете, я всё же могу надеяться? (67)Могу? — он ухватился за мои слова с радостью. — (68)Как же я сам не сообразил?

(69)Он был такой счастливый! (70)А я подумал: «Хорошо, когда у человека ясная цель в жизни и всё впереди».

 

(По В.К. Железникову*)

 

* Железников Владимир Карпович (1925-2015) – детский писатель, киносценарист, лауреат литературных премий.