06 №10. Цыбулько-2023 (ОГЭ)

(1)Посёлок Нюйский станок расположен на берегу Лены. (2)Лена в этом месте узка, необыкновенно быстра и очень угрюма. (3)Унылый гул лиственниц на горных хребтах составляет вечный аккомпанемент к этому печальному существованию… 

(4)В избушке, где я ночевал, на столе горела керосиновая лампочка, примешивая к сумеркам комнаты свой убогий желтоватый свет. (5)За столом сидел старик с довольно красивым, но бледным лицом. (6)Борода у него была серая, с ровной густой сединой, высокий обнажённый лоб отливал желтизной воска. (7)Рядом с ним сидел мальчик лет около восьми. (8)Мне была видна только его наклонённая голова с тонкими, как лён, белокурыми волосами. (9)Старик, щуря сквозь очки свои подслеповатые глаза, водил указкой по странице лежавшей на столе книги, а мальчик с напряжённым вниманием читал по складам. 

— (10)С-о… со, л-о … ло, в-е, и краткое… 

(11)Мальчик остановился. (12)Незнакомое слово, очевидно, не давалось… (13)Старик сощурился и помог: 

— Соловей, — прочёл он. 

— (14)Со-ло-вей... (15)Что такое? 

— (16)Птица, — сказал старик. 

— (17)Птица… — (18)И он продолжал чтение: — (19)Соловей си-дел… на че… на че-рё… на че-рё-му-хе…

— (20)Что такое? — опять вопросительно прозвучал, как будто деревянный, безучастный голос ребёнка. 

— (21)На черёмухе. (22)Черёмуха, стало быть, дерево. (23)Он и сидел. 

— (24)Сидел… (25)Зачем сидел?.. (26)Большая птица?  

— (27)Махонькая, поёт хорошо. 

(28)Мальчик безучастно прочёл ещё какую-то фразу и вдруг остановился. 

— (29)А что, дед, — спросил он, — нам не пора ли, гляди?.. — (30)На этот раз в его голосе слышались уже живые, взволнованные ноты, и светлые глаза с видимым любопытством обратились на деда. 

(31)Тот посмотрел на часы, потом на окно с клубившеюся за стёклами мглою и ответил спокойно: 

— Рано ещё. (32)Только половина!.. 

(33)Прошло минут двадцать. (34)Старик взглянул на часы. 

— (35)Одевайся, — сказал он мальчику. 

(36)Тот принялся одеваться с осторожной торопливостью, и вскоре обе фигуры промелькнули в сумерках комнаты. (37)Мой сон прошёл. (38)Я решил посмотреть, что это их выманило из избы в туман и холод. 

(39)Оба – старик и мальчик – стояли на крыльце, заложив руки в рукава и как будто чего-то ожидая. 

— (40)Что это вы ждёте? — спросил я у старика. 

— (41)Да вот, внучку охота солнушко посмотреть, — ответил он. 

(42)Мальчик резко задвигался и тронул деда за рукав…

(43)До сих пор это место казалось каким-то тёмным жерлом, откуда всё ещё продолжали выползать туманы. (44)Теперь над ними, в вышине, на остроконечной вершине каменного утёса, внезапно как будто вспыхнула и засветилась верхушка сосны. (45)Прорвавшись откуда-то из-за гор противоположного берега, первый луч солнца уже коснулся этого каменного выступа. (46)Мальчик стоял неподвижно, держась за рукав деда. (47)Его глаза были расширены, бледное лицо оживилось и засветилось восторгом. (48)Между тем в вышине что-то опять дрогнуло, затрепетало, и другой утёс, до сих пор утопавший в общей синеве угрюмого фона горы, загорелся, присоединившись к освещённой группе. 

(49)Мальчик опять дёрнул деда за рукав, и его лицо уже совершенно преобразилось. (50)Глаза сверкали, губы улыбались, на бледно-жёлтых щеках, казалось, проступал румянец. (51)За горами совершалось что-то ликующее и радостное. (52)Дно расселины всё разгоралось. (53)Казалось, солнце подымается с той стороны по склонам хребта, чтобы заглянуть сюда, в эту убогую щель, на эту тёмную реку, на эти сиротливые избушки, на старика с бледным мальчиком, ждавших его появления. (54)И вот оно появилось. (55)Несколько ярко-золотистых лучей брызнули беспорядочно в глубине расселины между двумя горами, пробив отверстия в густой стене леса. (56)Огненные искры посыпались пучками вниз, вырывая из синего холодного сумрака то отдельное дерево, то верхушку сланцевого утёса, то небольшую горную полянку… (57)Косые лучи скользнули по убогим лачугам, отразились в слюдяных окнах, ласково коснулись бледного, восхищённого лица мальчика… 

(По В.Г. Короленко*)

 

* Владимир Галактионович Короленко (1853-1921) – писатель, журналист, публицист, общественный деятель.

 

---

(1)У писателя Александра Степановича Грина был в тихом Старом Крыму невзрачный пёсик-дворняга Тобик. (2)Пёсика этого вся улица, где жил Грин, несправедливо считала дураком. 

(3)Когда соседской цепной собаке – лохматому Жоре – хозяйка выносила миску с похлёбкой, Тобик продирался в соседский двор через лаз в заборе, но к миске не подходил, страшась предостерегающего Жориного рыка. 

(4)Тобик останавливался в нескольких шагах от Жоры, но так, чтобы тот не мог его достать, становился перед Жорой на задние лапки и «служил» долго и терпеливо. (5)Так он привык выпрашивать кусочки еды у людей. (6)Но Жора не давал ему даже понюхать похлёбки. (7)За это стояние на задних лапках перед такой же собакой, как и он сам, люди считали Тобика дураком: зря, мол, старается. 

(8)Точно так же Тобик выпрашивал кусочки еды у самого Александра Грина, и всякий раз удачно. (9)Хозяин был молчаливый и очень добрый человек. (10)Обращаясь к Тобику, он говорил ему: «Дружище!» 

(11)Косясь на Тобика, Жора рычал и давился. (12)Он торопливо лакал похлёбку, а глаза у Тобика мутнели от тоски напрасного ожидания. (13)Иногда даже слёзы появлялись у него на глазах, когда Жора кончал есть похлёбку и тщательно, до блеска вылизывал пустую миску. (14)После этого Жора ещё долго обнюхивал землю вокруг миски: не завалилась ли там какая-нибудь косточка. 

— (15)Ну и дурак ваш Тобик, — злорадно говорили Грину соседи. — (16)Нет никакого соображения у этой собаки. 

(17)На это Грин спокойно отвечал соседям: 

— Не дурак, а просто умная и вежливая собака. 

(18)В спокойствии гриновского голоса слышался нарастающий гнев, и соседи, всю жизнь привыкшие лезть в чужие дела, уходили, пожимая плечами, – лучше держаться подальше от этого человека. 

(19)Я увидел Тобика после смерти Грина. (20)Он ослеп, как говорили, от старости. (21)Пёс сидел на пороге глинобитного белого дома, в котором умер Грин, и солнце отражалось в его жёлтых беспомощных глазах. (22)Услышав, как скрипнула за мной калитка, он встал, неуверенно подошёл ко мне, ткнулся холодным носом в ноги и замер. (23)Только старый и пушистый его хвост помахивал из стороны в сторону и поднимал белую известковую крымскую пыль. 

— (24)Давно он ослеп? — спросил я у местного жителя. 

— (25)Да после смерти хозяина. (26)Всё тоскует, всё ждёт. 

(27)Я ожидал, что ответ будет именно таким, так как знал давно, что единственные живые существа на земле, которые умирают от разлуки с человеком, – это собаки. 

(28)Выражение «собака – друг человека» безнадёжно устарело. (29)У нас нет ещё слова, которое могло бы выразить одновременно самоотверженность, смелость и ум – все те великолепные качества, какими обладает собака. (30)Я точно знаю, что человек, избивающий или мучающий собаку, отпетый негодяй, даже если собака его за это простила. 

(31)Не знаю, как вы, а я испытываю величайшую нежность к собакам за их ласковость, за бурные проявления радости и обиды. (32)Невозможно удержаться от смеха, когда видишь, как какой-нибудь Бобик бешено мчится со всех ног, чтобы догнать и облаять самое ненавистное для него изобретение человека – обыкновенное велосипедное колесо. 

(33)Любите собак. (34)Не давайте их никому в обиду. (35)Они ответят вам троекратной любовью. 

 

(По К.Г. Паустовскому*)

 

* Константин Георгиевич Паустовский (1892-1968) – известный русский писатель, классик отечественной литературы.

 

---

(1)В глухой чаще старого мрачного леса, над серым, мшистым, кочковатым болотом, стояла сосна. (2)Солнце почти никогда не заглядывало в это сырое место. (3)Лишённая с детства живительного света и тепла, всегда окутанная ядовитыми болотными испарениями, она выросла уродливым деревом, с искривлённым корявым стволом, с пожелтевшей, иссыхающей хвоей. (4)Днём у её кривых корней скользили бурые ящерицы, а ночью под её жидкой сенью бесшумно пролетали хищные совы. (5)Часто зимней ночью, когда деревья, занесённые сплошной пеленой снега, трещали от жестокой стужи, сосна слышала голодный вой волков и видела их яркие глаза. (6)Когда ветер стонал и рыдал по вершинам старого мрачного леса, в унылом скрипе сосны слышалась накопленная годами жалоба: «Как скучно, как страшно жить!» 

(7)В том же лесу, на опушке, вблизи оживлённой дороги у прохладного журчащего ручья, красовалась стройная зелёная ёлочка. (8)Привольно и весело росла она, то ласкаемая горячими поцелуями летнего солнца, то сверкая каждым алмазом своего снежного убора в лунные зимние ночи. (9)С утра до вечера в её ароматных, смолистых ветвях звонко перекликалось пернатое царство, а ночью чутко дремало, дожидаясь рассвета. (10)Дорога, возле которой стояла ёлочка, никогда не пустела. (11)То и дело по ней тянулись длинные обозы, двигались пешеходы, изредка пролетали нарядные экипажи. (12)Ни от чьих глаз не ускользала красавица ёлочка. (13)Каждый с удовольствием любовался ею и говорил: «Какое прелестное деревце», а ёлочка, трепеща от избытка жизни и ласки, шептала: «О, как прекрасна жизнь! (14)Как хороши люди!» 

(15)Светлый, жаркий полдень. (16)По пыльной раскалённой дороге бредёт усталыми старческими шагами богомолец. (17)Его разбитое тело просит отдыха, обожжённые солнцем глаза ищут тени, запёкшиеся губы жаждут воды. (18)Завидев приветливую тень ёлочки, он ускоряет шаги. (19)Ещё минута и берестяной ковшик богомольца уже зачерпывает студёную воду ручья. (20)Старик долго и жадно пьёт, не отрываясь от ковшика, и потом сладкая дремота на мягкой и сочной траве охватывает его обессилевшее тело. (21)Чувствует он, засыпая, смолистый аромат тенистых еловых ветвей, слышит над собою точно уходящий вдаль птичий щебет, и губы его умилённо шепчут: «Вся премудростию сотворил…» (22)А ёлочка, ласково простирая над спящим свой прохладный шатёр, точно заботливая мать, склонившаяся над любимым ребёнком, баюкает старика тихим шелестом….

(23)Благоуханная, тёплая весенняя ночь. (24)Точно заколдованный, замер лес, весь облитый, весь посеребрённый сияющим небом. (25)Страстная, торжествующая, гремит и рассыпается над лесом соловьиная песнь. (26)И звуки, и аромат, и сиянье, и тени – всё слилось в одну общую гармонию весенней любви. (27)Молодая стройная ёлочка слышит и понимает эту вечно юную, вечно прекрасную гармонию и, задыхаясь от счастья, шепчет: «О, как прекрасна жизнь! (28)Как хороши люди!» 

(29)Нет! (30)Уродливая, искривлённая сосна ничего подобного не видела в своём сыром углу. (31)Редко, очень редко заглядывал туда человек, а если и заглядывал, то с нехорошими мыслями и недобрым лицом. (32)Приходили иногда в чёрные ненастные ночи, во время проливного дождя, мужики-лесокрады, и сосне казалось, что они своими трусливыми, воровскими движениями и ухватками – родные братья хищным волкам. (33)Иногда пробирался сквозь чащу бродяга. (34)Преступление и боязнь погони заставляли его искать убежища в этом мрачном месте. (35)И сосна изо дня в день всё повторяла: «Как скучно, как страшно жить!» 

(36)Так шли годы. (37)По-прежнему сосна и ёлочка повторяли свою песню, по-прежнему сосна, склоняясь всё ниже и ниже к ядовитому болоту, видела только мрачную жизнь непросветной лесной чащи, по-прежнему ёлочка радовалась солнцу, теплу, воздуху и простору. 

(38)В один сверкающий зимний день на опушку леса пришло два человека в полушубках с топорами в руках. (39)«Вот славное деревце!» — сказал один из них. (40)Другой, не говоря ни слова, сбросил с себя полушубок. (41)Блеснул топор… ёлочка вся затряслась от сильного удара, и с ветвей её плавно посыпались хлопья снега. (42)Ёлочка лишилась сознания. (43)Вечером она очнулась в роскошном зале. (44)Гигантские люстры и бесчисленные канделябры бросали от себя потоки света. (45)Ёлочка стояла посредине всего этого блеска, украшенная сотнями свечей, золотыми и серебряными лентами, сверкающими погремушками, дорогими подарками, китайскими фонариками и целой коллекцией плюшевых птиц, жуков из фольги, стрекоз, пёстрых бабочек и рыбок. (46)Вокруг ёлки сновала под весёлые звуки музыки тысячная толпа разряженных детей, с разгоревшимися от восторга глазками, со звонким хохотом и громкими восклицаниями… (47)Детский праздник с каждой минутой становился шумнее и веселее. (48)Дети составили хоровод и с шумным восторгом танцевали вокруг ёлочки, и она шептала, сияя огнями: «О, как прекрасна жизнь! (49)Как хороши люди!» 

(50)В ту же ночь всё ниже и ниже склонялась над болотом, покрываясь красной ржавчиной от его испарений, старая сосна; её хвоя совсем высохла и пожелтела, ствол стал ещё уродливее. (51)«Как скучно, как страшно жить!» – неумолчно ропщет она. 

(52)А на месте срубленной ёлочки вырастают уже молодые, свежие побеги. 

(По А.И. Куприну*)

 

* Александр Иванович Куприн (1870-1938) – известный русский писатель, переводчик.

 

---

(1)Шумели листья на дереве; в них пел ветер, идущий по свету. 

(2)Малолетний Егор сидел под деревом и слушал голос листьев, их кроткие бормочущие слова. 

(3)Егор хотел узнать, что означают эти слова ветра, о чём они говорят ему, и он спрашивал, обратив лицо к ветру: 

— Ты кто? (4)Что ты мне говоришь? 

(5)Ветер умолкал, будто он сам слушал в это время мальчика, а потом снова медленно бормотал, шевеля листья и повторяя прежние слова. 

— (6)Ты кто? — спросил ещё раз Егор, не видя никого. 

(7)Никто ему не ответил более; ветер ушёл, и листья уснули. (8)Егор подождал, что будет теперь, и увидел, что уже наступает вечер.

(9)Он поднял жука, ползшего по траве домой на ночлег, и посмотрел в его маленькое неподвижное лицо, в чёрные добрые глаза, глядевшие одновременно и на Егора, и на весь свет. 

— (10)Ты кто? — спросил Егор у жука. 

(11)Жук не ответил ничего, но Егор понимал, что жук знает что-то, чего не знает сам Егор. 

(12)Мальчик повернул жука животом вверх, чтобы увидеть, кто он такой. (13)Жук молчал; он со злой силой шевелил жёсткими ножками, защищая жизнь от человека и не признавая его. (14)Егора удивила настойчивая смелость жука, он полюбил его и ещё более убедился, что это не жук, а кто-то более важный и умный. (15)И он пустил жука в воздух, чтобы тот улетел по своему делу. 

(16)Усохший лист упал с дерева. (17)Он когда-то вырос на дереве из земли, долго смотрел на небо и теперь снова возвращался с неба в землю, как домой после долгой дороги. 

(18)Уже совсем свечерело; в избах зажглись огни. (19)Дома мать дала Егору поужинать, потом велела ложиться спать. 

(20)Но Егор не хотел спать: он хотел ещё жить, играть с кем-нибудь, он хотел, чтобы уже сразу было утро за окном и можно было встать с постели. (21)Но на дворе стояла ночь, только начавшаяся, долгая… 

(22)В избе стало тихо. (23)Мать легла, отец уже спал давно. (24)Егор прислушался, привстал с постели, думая о том, что сейчас делается в тёмном поле и кто там идёт один с котомкой хлеба в дальнюю дорогу. (25)Наверно, кто-нибудь идёт по пустой дороге и не боится ничего. (26)Кто он такой? 

(27)Мальчик оделся и ушёл босой наружу. (28)Клён шевелил ветвями, собираясь тронуться в путь, лопухи тёрлись о плетень, и корова жевала в сарае. (29)Ясные звёзды светились на небе; их было так много, что они казались близкими, поэтому ночью под звёздами было так же не страшно, как днём среди полевых цветов. 

(30)Егор миновал поле с дремлющими, шепчущими подсолнечниками и по брошенной, забытой дороге направился к оврагу. 

(31)Овраг был старый, он зарос бурьяном и кустарником. (32)Когда Егор очутился на дне оврага, то увидел, что здесь было тише и темнее, чем наверху: ни травинка, ни лист не шевелились тут, и ему стало страшно. 

— (33)Звёзды, глядите на меня, — прошептал Егор, — а то я боюсь один! 

(34)Но из оврага было видно только три звезды, и те слабо мерцали на далёкой, уносящейся высоте, точно они удалялись и меркли там, во тьме. 

(35)Егор потрогал траву, увидел камешек, потом покачал лопух, такой же, как на своём дворе, и оправился от страха: ничего, они ведь все живут здесь и не боятся, и он будет с ними. (36)Вскоре он заметил маленькую пещеру, вырытую в склоне оврага, и залез туда. (37)Ему захотелось теперь подремать немного: он уморился за день. 

(38)Егор открыл глаза и вновь зажмурил их: свет солнца освещал всю деревню и всю землю. (39)Он снова открыл глаза и увидел шею матери, у которой покоилась его голова. 

— (40)Ты зачем сбежал в овраг? — спросила мать. — (41)Мы спозаранку тебя искали. 

(42)Егор рассказал, что видел в овраге. (43)Мать задумалась и тихо сказала: 

— Тебе это приснилось. 

(По А. Платонову*)

 

* Андрей Платонов (настоящее имя – Андрей Платонович Климентов; 1899-1951) – русский советский писатель, поэт и публицист, драматург, киносценарист, военный корреспондент.

 

---

(1)Когда Ассоль исполнилось восемь лет, отец выучил её читать и писать. (2)Он стал изредка брать её с собой в город, а затем посылать даже одну.

(3)Однажды в середине такого путешествия к городу девочка присела у дороги съесть кусок пирога. (4)Перекусывая, она разбирала игрушки; из них две-три оказались новинкой для неё: Лонгрен сделал их ночью. (5)Одной из них была миниатюрная гоночная яхта. (6)Белое судёнышко подняло алые паруса, сделанные из обрезков шёлка. (7)Ассоль пришла в восхищение. (8)Пламенный весёлый цвет так ярко горел в её руке, как будто она держала огонь. (9)Дорогу пересекал ручей, который уходил в лес.

(10)«Если я спущу её на воду поплавать немного, – размышляла Ассоль, – она ведь не промокнет». (11)Девочка осторожно спустила на воду пленившее её судно и побежала за уплывающей игрушкой, надеясь, что её где-нибудь прибьёт к берегу. (12)Она старалась не терять из виду красивый, плавно убегающий треугольник парусов, спотыкалась, падала и снова бежала.

(13)В такой безуспешной и тревожной погоне прошло около часа, когда с удивлением, но и с облегчением Ассоль увидела, что деревья впереди свободно раздвинулись, пропустив синий разлив моря, облака и край жёлтого песчаного обрыва, на который она выбежала, почти падая от усталости. (14)С невысокого, изрытого корнями обрыва Ассоль увидела, что у ручья, на плоском большом камне, сидит человек, держа в руках сбежавшую яхту, и рассматривает её с любопытством слона, поймавшего бабочку.

(15)Это был Эгль, известный собиратель песен, легенд, преданий и сказок.

— (16)Теперь отдай мне, — несмело сказала девочка. — (17)Ты как поймал её?

(18)Эгль поднял голову и с минуту разглядывал девочку, улыбаясь. (19)Каждая черта Ассоль была выразительно легка и чиста, как полёт ласточки.

 

— (20)Клянусь Гриммами, Эзопом и Андерсеном, — сказал Эгль, посматривая то на девочку, то на яхту. — (21)Это что-то особенное. (22)Это твоя штука?

— (23)Да, я за ней бежала по ручью. (24)Она была тут?

— (25)У самых моих ног. (26)Как зовут тебя, крошка?

— (27)Ассоль, — сказала девочка, пряча в корзину поданную Эглем игрушку.

— (28)Хорошо, — продолжал старик. — (29)Я занимался, сидя на этом камне, сравнительным изучением финских и японских сюжетов, как вдруг ручей выплеснул эту яхту, а затем появилась ты… (30)Я, милая, поэт в душе – хоть никогда не сочинял сам. (31)Что у тебя в корзинке?

— (32)Лодочки, — сказала Ассоль, встряхивая корзинкой.

— (33)Отлично. (34)Тебя послали продать. (35)По дороге ты занялась игрой: пустила яхту поплавать, а она сбежала – ведь так?

— (36)Ты разве видел? — с сомнением спросила Ассоль. — (37)Тебе кто-то сказал или ты угадал?

— (38)Я это знал. (39)Потому что я – самый главный волшебник. (40)Тебе нечего бояться меня, — серьёзно сказал он. — (41)Напротив, мне хочется поговорить с тобой по душам.

(42)Тут только он уяснил себе, что́ в лице девочки было так пристально отмечено его впечатлением: невольное ожидание прекрасного, блаженной судьбы.

— (43)Ах, почему я не родился писателем? — продолжал Эгль. (44)Ну-ка, слушай меня внимательно. (45)Я был в той деревне, откуда ты, должно быть, идёшь, в Каперне. (46)Я люблю сказки и песни, и просидел я в деревне той целый день, стараясь услышать что-нибудь, никем не слышанное. (47)Но у вас не рассказывают сказок. (48)У вас не поют песен. (49)А если рассказывают и поют, то, знаешь, эти истории о хитрых мужиках и солдатах, с вечным восхвалением жульничества, эти грязные, как немытые ноги, грубые, как урчание в животе, коротенькие четверостишия с ужасным мотивом…

(50)Не знаю, сколько пройдёт лет, только в Каперне расцветёт одна сказка памятная надолго. (51)Ты будешь большой, Ассоль. (52)Однажды утром в морской дали под солнцем сверкнёт алый парус. (53)Сияющая громада парусов белого корабля двинется, рассекая волны, прямо к тебе. (54)Тихо будет плыть этот чудесный корабль; на берегу много соберётся народу, удивляясь и ахая: и ты будешь стоять там. (55)Корабль подойдёт величественно к самому берегу под звуки прекрасной музыки; нарядная, в коврах, в золоте и цветах, поплывет от него быстрая лодка. (56)Тогда ты увидишь храброго красивого принца. «(57)Здравствуй, Ассоль! – скажет он. – (58)Далеко-далеко отсюда я увидел тебя во сне и приехал, чтобы увезти навсегда в своё царство. (59)У тебя будет всё, чего только ты пожелаешь; жить с тобой мы станем так дружно и весело, что никогда твоя душа не узнает слёз и печали». (60)Он посадит тебя в лодку, привезёт на корабль, и ты уедешь навсегда в блистательную страну, где восходит солнце и где звёзды спустятся с неба, чтобы поздравить тебя с приездом.

— (61)Это всё мне? — тихо спросила девочка. (62)Её серьёзные глаза просияли доверием. — (63)Может быть, он уже пришёл… тот корабль?

— (64)Не так скоро, — возразил Эгль, — сначала, как я сказал, ты вырастешь – и это сбудется. (65)Что бы ты тогда сделала?

— (66)Я? (67)Я бы его любила, — поспешно сказала она и не совсем твёрдо прибавила: — Если он не дерётся.

— (68)Нет, не будет драться, — сказал волшебник, таинственно подмигнув, — не будет, я ручаюсь за это. (69)Иди, девочка, и не забудь того, что сказал тебе я. (70)Иди. (71)Да будет мир пушистой твоей голове!

 

(По А. Грину*)

* Александр Грин (настоящее имя – Александр Степанович Гриневский; 1880-1932) – русский советский писатель, поэт, создатель вымышленной страны, в которой происходит действие многих его произведений, в том числе самых известных книг – «Бегущая по волнам» и «Алые паруса».

---

(1)Однажды я поехал в Петербург держать экзамен в Академию генерального штаба. (2)Экзамены должны были тянуться более месяца. (3)У меня не было ни одной знакомой души во всём Петербурге, и по вечерам, приходя домой, я испытывал скуку и томление одиночества. (4)Вдруг я случайно вспомнил, что мой отец советовал мне разыскать в Петербурге Александру Ивановну Грачёву, нашу дальнюю родственницу, и зайти к ней. (5)Я с трудом нашёл комнату Александры Ивановны, вошёл и остановился. 

(6)Спиной ко мне стояла полная женщина. (7)Она обернулась и стала присматриваться. (8)В это время откуда-то из угла выскочил и быстро подошёл ко мне мальчик, в распоясанной блузе и босиком. (9)Взглянув на него пристальней, я сразу догадался, что это дурачок. (10)Мальчик глядел на меня бессмысленно и издавал странные звуки, нечто вроде «урлы, урлы». 

— (11)Не бойтесь, он не тронет, — сказала женщина, идя мне навстречу. — (12)Чем могу служить? 

(13)Я назвал себя и упомянул про своего отца. (14)Она обрадовалась, оживилась и разохалась. (15)Мальчик принялся ещё громче кричать своё «урлы, урлы…» 

— (16)Это сыночек мой, он такой от рождения, — сказала Александра Ивановна с грустной улыбкой. — (17)Степаном его зовут. 

(18)Услышав своё имя, мальчонка крикнул каким-то птичьим голосом: 

— Папан! 

(19)Александра Ивановна похлопала его ласково по плечу. 

— (20)Да, да, Степан. (21)Видите, догадался, что о нём говорят. 

(22)Чтобы оказать Александре Ивановне внимание, я сказал ему: «Здравствуй, Степан» – и взял его за руку. (23)Она была холодна, пухла и безжизненна. (24)Я почувствовал брезгливость и только из вежливости спросил: 

— Ему, наверно, лет шестнадцать? 

— (25)Ах, нет, — ответила Александра Ивановна, — уже двадцать девятый. 

(26)Мы разговорились. (27)Грачёва оказалась тихой, робкой женщиной, забитой неудачами и долгой нуждой. (28)Во всё время нашего разговора Степан не сводил с меня глаз. (29)Раза три он исподтишка протягивал руку, чтобы притронуться к блестящим пуговицам моего сюртука, и тотчас же отдёргивал её с видом испуга. 

— (30)Неужели ваш Степан так и не говорит ни одного слова? — спросил я Александру Ивановну. 

(31)Она печально покачала головой. 

— (32)Нет, не говорит. (33)Есть у него несколько собственных слов, да что же это за слова! (34)Так, бормотанье! (35)Вот, например, Степан у него называется «Папан», кушать хочется – «мня», деньги у него называются «тэки». (36)Степан, — обратилась она к сыну, — где твои тэки? (37)Покажи нам твои тэки. 

(38)Степан вдруг спрыгнул со стула, бросился в тёмный угол и присел там на корточки. (39)Я услышал оттуда звон медной монеты и те же «урлы, урлы», но на этот раз ворчливые, угрожающие. 

— (40)Боится, — пояснила Александра Ивановна. — (41)Ну, ну, не будем трогать тэки, не будем, — принялась она успокаивать сына. 

(42)Я стал довольно часто бывать у Грачёвой. (43)Её Степан заинтересовал меня, и мне пришла в голову мысль вылечить его по системе какого-то швейцарского доктора, пробовавшего действовать на своих слабоумных пациентов медленным путём логического развития. (44)Сначала я принёс Степану куклу. (45)Он обрадовался, расхохотался и закричал, указывая на куклу: «Папан!» (46)Потом я приносил ему картинки, пробовал заинтересовать его кубиками, разговаривал с ним, называя разные предметы и показывая на них. (47)Но или система швейцарского доктора была неверна, или я не умел её применять на практике, только развитие Степана не подвигалось ни на шаг. (48)Зато он необыкновенно полюбил меня в эти дни. (49)Когда я приходил, он кидался мне навстречу с восторженным рёвом. (50)После моего ухода он долго не отходил от окна и испускал такие жалобные вопли, что другие квартиранты жаловались на него хозяйке. 

(51)А мои личные дела были очень плохи. (52)Я провалился с необычайным треском на предпоследнем экзамене. (53)Нужно было как можно скорее ехать домой. (54)К этому меня побуждали и финансовые соображения: в моём бумажнике лежали всего-навсего три копейки. (55)Я скрепя сердце пошёл просить взаймы у товарищей, но они все отговаривались пустотой карманов. (56)Три копейки! (57)Я вам скажу, что в эти дни мне было очень тяжело. (58)Скоро голод сделался невыносимым. (59)Я пошёл к Александре Ивановне. (60)Мне очень было тяжело просить бедную женщину о деньгах, но я решился сделать это. 

— (61)Александра Ивановна, мне есть нечего. (62)Дайте мне взаймы. 

(63)Она всплеснула руками. 

— (64)Голубчик мой, ни копеечки. (65)Вчера сама заложила брошку…

(66)Я чувствовал себя заброшенным на край света, одиноким и униженным. (67)Вдруг кто-то толкнул меня в бок. (68)Я обернулся. (69)Это был Степан. (70)Он протягивал мне на ладони кучку медных монет и говорил: 

— Тэки, тэки, тэки…

(71)Я не понимал. (72)Тогда он бросил свои деньги мне на колено, крикнул ещё раз «тэки» и убежал в свой уголок. 

(73)Я заплакал, как маленький мальчик. (74)Александра Ивановна также плакала вместе со мной от умиления и жалости, а Степан из тёмного угла испускал жалобные, совершенно осмысленные «урлы, урлы, урлы». 

(75)Когда я успокоился, мне стало легче. (76)Неожиданное сочувствие блаженненького вдруг согрело и приласкало моё сердце, показало мне, что ещё можно и должно жить, пока есть на свете любовь и сострадание.

 

(По А.И. Куприну*)

* Александр Иванович Куприн (1870-1938) – известный русский писатель, переводчик.

 

---

(1)Наконец настал первый экзамен по математике, а я всё был в каком-то странном тумане и не отдавал себе ясного отчёта в том, что меня ожидало. (2)По вечерам на меня находила мысль о том, что надо переменить что-то в своих убеждениях, что что-то в них не так и нехорошо, но утром, с солнечным светом, я снова был очень доволен собой и не желал никаких изменений. 

(3)В таком расположении духа я приехал на первый экзамен. (4)Я хладнокровно смотрел на тех, кто подходил экзаменоваться, и даже позволял себе подтрунивать над некоторыми. 

— (5)Ну что, Грап, — сказал я Иленьке, когда он возвращался от стола экзаменатора, — набрались страха? 

— (6)Посмотрим, как вы, — сказал Иленька. 

(7)Я презрительно улыбнулся на ответ Иленьки, несмотря на то, что сомнение, которое он выразил, на минуту заставило меня испугаться. (8)Но туман снова застлал это чувство, и я продолжал быть рассеян и равнодушен, так что даже обещался друзьям пойти перекусить в трактир тотчас после того, как меня проэкзаменуют. (9)Когда меня вызвали вместе с Икониным, я оправил фалды мундира и весьма хладнокровно подошёл к столу экзаменатора. 

(10)Лёгкий мороз испуга пробежал у меня по спине только тогда, когда молодой профессор посмотрел мне прямо в лицо и я дотронулся до почтовой бумаги, на которой были написаны билеты. (11)Иконин, хотя взял билет с тем же раскачиваньем всем телом, с каким он это делал на предыдущих экзаменах, отвечал кое-что, хотя и очень плохо; я же взял другой билет и на другой ничего не ответил. (12)Профессор с сожалением посмотрел мне в лицо и тихим, но твёрдым голосом сказал: 

— Вы не перейдёте на второй курс, господин Иртеньев. (13)Лучше не ходите экзаменоваться. (14)И вы тоже, господин Иконин, — добавил он. 

(15)Иконин просил позволения переэкзаменоваться, как будто милостыни, но профессор отвечал ему, что он в два дня не успеет сделать того, чего не сделал в продолжение года. (16)Иконин снова жалобно, униженно умолял; но профессор снова отказал. 

— (17)Можете идти, господа, — сказал он тем же негромким, но твёрдым голосом. 

(18)Только тогда я решился отойти от стола, и мне стало стыдно за то, что я своим молчаливым присутствием как будто принимал участие в унизительных мольбах Иконина. (19)Не помню, как я прошёл залу мимо студентов, что отвечал на их вопросы, как вышел в сени и как добрался до дому. (20)Я был оскорблён, унижен, я был истинно несчастлив. 

(21)Три дня я не выходил из комнаты, никого не видел, находил, как в детстве, наслаждение в слезах и плакал много. (22)Все тяжёлые, мучительные для самолюбия минуты в жизни одна за другой приходили мне в голову; я старался обвинить кого-нибудь в своём несчастии: думал, что кто-нибудь всё это сделал нарочно, роптал на профессоров, на товарищей, на отца; роптал на провидение, за то, что оно допустило меня дожить до такого позора. 

(23)Папа́ был недоволен мною, но, видя моё страшное огорчение, утешал меня, говоря, что, как это ни скверно, ещё всё дело можно поправить, ежели я перейду на другой факультет. (24)В этом внимании близких людей я видел гордое, оскорбительное для меня снисхождение к человеку, упавшему уже слишком низко. (25)Дня через три я немного успокоился; но никуда не выходил из дома и, всё думая о своём горе, слонялся из комнаты в комнату, стараясь избегать всех домашних. 

(26)Я думал, думал и, наконец, раз поздно вечером, сидя один внизу, вдруг вскочил, взбежал наверх, достал тетрадь, на которой написано было: «Правила жизни», открыл её, и на меня нашла минута раскаяния и морального порыва. (27)Я заплакал, но уже не слезами отчаяния. (28)Оправившись, я решился снова писать правила жизни и твёрдо был убеждён, что я уже никогда не буду делать ничего дурного, ни одной минуты не проведу праздно и никогда не изменю своим правилам. 

 

(По Л.Н. Толстому*)

 

* Лев Николаевич Толстой (1828-1910) – великий русский писатель и мыслитель, просветитель, публицист.

 

---

(1)Перед закрытой стеклянной дверью, ведущей из столовой в сад, стояли, прижав к стеклу носы, две девочки, две сестры. (2)Если бы кто из сада на них взглянул, сразу бы увидел, что только им в этот солнечный весенний день было грустно. (3)Только что прочли они в первый раз в жизни «Кавказского пленника» Толстого и разволновались ужасно. (4)Раз написано – значит, настоящая правда. 

— (5)Что ж, всё-таки удрал он в конце концов благополучно, — сказала со вздохом Катюша. 

(6)Ей уже надоело кукситься: раз окончание хорошее, не стоит и горевать.

— (7)Может быть, Жилин потом со своими солдатами устроил засаду и поймал в плен тех самых татар, которые его мучили… (8)Правда? 

— (9)И больно-пребольно велел их высечь! — обрадовалась Валя. (10)Впрочем, она сейчас же и передумала: 

— Нет, знаешь, сечь их не надо. (11)Жилин бы только презрительно посмотрел на них и сказал: «Русские офицеры великодушны… (12)Марш! (13)На все четыре стороны. (14)Татарской же девочке Дине, которая меня лепёшками кормила, передайте Георгиевскую медаль. (15)А теперь вон с моих глаз!» 

— (16)Вон! — закричала Катюша и топнула каблучком в пол. 

(17)Неизменный адъютант Тузик, виляя косматым хвостом, подбежал к девочкам. (18)Сёстры спрыгнули с крыльца и пошли по влажным дорожкам вокруг сада. 

(19)В углу сада, у старой заброшенной оранжереи, девочки остановились над ямой. (20)На дне горбом лежали прошлогодние, слежавшиеся листья… (21)Они переглянулись и поняли друг друга без слов. 

— (22)А где ж мы пленных возьмём? — спросила младшая. 

— (23)Мишку посадим… 

— (24)А кто будет вторым пленником, Костылиным? 

(25)Тузик угодливо завертел у девочкиных ног хвостом: он все понял. 

— (26)Ми-ша! 

— (27)Чего надо? — звонко отозвался с улицы дворницкий мальчик Миша. 

— (28)Играть иди! 

(29)Через минуту Миша, дожёвывая баранку, стоял перед сёстрами. 

— (30)Во что играть будем? 

— (31)В «Кавказского пленника». (32)Ты будто Жилин, русский офицер, из крепости к своей маме верхом едешь. (33)Она тебе невесту приискала, хорошую и умницу. (34)А мы тебя в плен возьмём и в яму посадим, понял? 

— (35)Сажайте, что ж. 

(36)Мишка спрыгнул, уселся, Тузик за ним. 

(37)Пленники вели себя очень странно: катались весело по дну ямы, задрав кверху ноги и лапы, и обдавали друг друга охапками ржавых листьев. 

— (38)Стоп! — закричала Валя. — (39)Я вас сейчас рыжему татарину продам… 

— (40)Продавай, ладно, — равнодушно отозвался Мишка. — (41)Как дальше играть-то? 

— (42)Ты куколок будто лепи и наверх нам бросай… (43)Мы теперь татарские девочки… (44)А мы тебе за это лепёшки бросать будем. 

— (45)Из чего лепить-то? 

(46)Валя слетала домой и принесла в корзинке плюшевого слона, резинового верблюда и матрёшку – всё, что на скорую руку в детской собрала. (47)Да у кухарки выпросила три пирожка с капустой (ещё вкуснее лепёшек!). (48)Потом девочки, пыхтя и толкая друг дружку, спустили в яму длинный шест, чтобы пленники, наконец, удрали. 

(49)Но ни Мишка, ни Тузик даже с места не тронулись. (50)Кричали девочки, сердились, приказывали. (51)Кончилось тем, что сами в яму соскочили, уселись с пленниками рядом и тоже стали на облака смотреть. 

(52)Часа через два вернулась мама девочек. 

— (53)Дети! (54)Ау… (55)Валя! (56)Ка-тю-ша!

(57)И вдруг с конца сада, точно из-под земли, детские голоса: 

— Мы здесь! (58)В оранжерее!.. 

(59)Побежала мать на голоса. (60)И что же! (61)Сидят, прижавшись плечом к плечу, в яме все четверо: Мишка, Тузик и девочки, – и у всех глаза от удовольствия блестят. 

— (62)Что вы здесь делаете? 

— (63)Мы кавказские пленники. 

— (64)Какие там пленники! (65)Сейчас же домой!.. 

(66)Вскарабкались девочки по шесту, Мишка за ними, а Тузик и без шеста обошёлся. 

(67)Идут домой, к матери с двух сторон, как котята, жмутся. (68)Даже непонятно им самим, как это утром их «Кавказский пленник» так расстроил? (69)Ведь превесёлая же, право, штука. 

 

(По С. Чёрному*)

 

* Саша Чёрный (настоящее имя – Александр Михайлович Гликберг; 1880-1932) – писатель, поэт, журналист, переводчик.

 

---

(1)Бабушка моя Викентия Ивановна жила в маленьком флигеле, в котором было четыре комнаты. (2)В одной жила бабушка, в другой – старый виолончелист Гаттенбергер, третью комнату бабушка отвела мне. 

(3)Бабушка очень одряхлела, согнулась, былая её строгость исчезла, но всё же она не изменила своих привычек: вставала на рассвете, открывала настежь окна и готовила на спиртовке кофе. (4)Выпив кофе, она выходила в сад и читала, сидя в плетеном кресле, любимые свои книги. (5)Часто она засыпала за чтением – седая, вся в чёрном, положив худые руки на подлокотники кресла. 

(6)Я дружил с бабушкой. (7)Я любил её больше, чем всех своих родных. (8)Она мне платила тем же. (9)Бабушка воспитала пять дочерей и троих сыновей, а в старости жила совершенно одна. (10)У неё тоже, по существу, никого не было. (11)Из этого нашего одиночества и родилась взаимная привязанность. 

(12)Бабушка вся светилась лаской и грустью. (13)Несмотря на разницу лет, у нас было много общего. (14)Бабушка любила стихи, книги, деревья, небо и собственные размышления. (15)Она никогда меня ни к чему не принуждала. 

(16)Я часто бывал на концертах в Купеческом саду. (17)Оркестр играл в деревянной белой раковине, а слушатели сидели под открытым небом. 

(18)Но особенно я любил пасмурные сырые вечера, когда в саду почти не было посетителей. (19)Тогда мне казалось, что оркестр играет для меня одного и для молоденькой женщины с опущенными полями шляпы. 

(20)Я встречал эту женщину почти на всех концертах. (21)Она внимательно поглядывала на меня. (22)Я украдкой следил за ней. (23)Один только раз я встретил её взгляд, и мне показалось, что глаза её блеснули лукавым огнём. 

(24)Скучное киевское лето наполнилось мечтами об этой незнакомке. (25)Оно тотчас перестало быть скучным. (26)Оно зашумело звонкоголосыми дождями. (27)Они лились с высокого неба, хлопотали в зелени садов. (28)Стеклянные капли, слетая с туч, будто били по клавишам – частый звон наполнял мою комнату. (29)Мне казалось подлинным чудом, что так может петь обыкновенная вода, льющаяся с крыши в зелёную кадку. 

(30)За лёгким дымом этих «слепых дождей» и сиянием радуг где-то рядом жила незнакомка. (31)Я был благодарен ей, что она появилась и сразу же изменила всё вокруг. (32)Даже тротуары из жёлтого кирпича, покрытые маленькими лужами, казались мне теперь милыми и сказочными, как у Андерсена.

(33)До сих пор я не знаю, как назвать это состояние. (34)Но оно настоятельно требовало выражения. (35)И вот в то жаркое лето с его «слепыми дождями» я впервые начал писать. 

(36)Я скрывал это от бабушки. (37)Я говорил ей, удивлённой тем, что я часами сижу в своей комнате и пишу, что готовлюсь к гимназическим занятиям по литературе и составляю конспекты. 

(38)В те дни, когда в Купеческом саду не было концертов, я уезжал на Днепр или на окраину города, в запущенный парк «Кинь грусть». (39)Я забирался в самую глушь, где стоял заброшенный дом, садился на ступеньки террасы и читал. (40)Я ждал. (41)Я был уверен, что именно здесь, в этом парке, встречу свою незнакомку. 

(42)Но она не приходила, и я возвращался домой самым длинным путём. 

(43)Бабушка ждала меня. (44)Маленький круглый стол в её комнате был накрыт скатертью. (45)На нём стоял ужин. (46)Иногда она говорила, что соскучилась одна за весь этот длинный день, но никогда не бранила меня за то, что я пропадал так долго. 

— (47)Молодость, — говорила бабушка, — имеет свои законы. (48)Не моё дело в них вмешиваться. 

(49)Я написал рассказ, в котором было это киевское лето: незнакомка в Купеческом саду, «Кинь грусть», ночи и мечтательный гимназист. 

(50)В Киеве в то время издавался журнал со странным названием «Рыцарь», куда я после долгих колебаний всё же отнёс рассказ. (51)Через два дня пришла открытка от редактора. (52)Он писал, что прочёл рассказ и напечатает его в ближайшем номере журнала. 

(53)Бабушка, конечно, прочла эту открытку. (54)Она даже всплакнула, перекрестила меня и поцеловала: 

— Ну, трудись и будь счастлив. (55)Видно, Бог сжалился надо мной и принёс мне напоследок эту радость. 

(56)Она радовалась моему первому рассказу больше, чем я. 

(57)Когда вышел номер «Рыцаря» с этим рассказом, бабушка даже испекла пирожки и устроила праздничный завтрак. 

(58)К завтраку она надела чёрное шёлковое платье. (59)Чёрные её глаза смеялись, когда она смотрела на меня. 

(60)Осы садились на вазу с вареньем. (61)А Гаттенбергер, как бы догадавшись о том, что происходит у нас, играл мазурку и притоптывал в такт ногой. 

 

(По К.Г. Паустовскому*)

 

* Константин Георгиевич Паустовский (1892-1968) – известный русский писатель, классик отечественной литературы.

 

---

(1)Как я стал писателем? (2)Вышло это так просто и неторжественно, что я и не заметил. (3)Можно сказать, вышло непредумышленно. 

(4)Помнится, нянька, бывало, говорила:

— И с чего ты такая балаболка? (5)Мелет, мелет невесть чего… 

(6)Живы во мне доныне картинки детства, обрывки, миги. (7)Я говорил с игрушками, с чурбачками и стружками, которые пахли «лесом», чем-то чудесно-страшным, в котором «волки». (8)Я говорил с белыми звонкими досками – горы их были на дворе, с зубастыми, как страшные «звери», пилами, с блиставшими в треске топорами, которые грызли брёвна. (9)Всё казалось живым. (10)Живая была метла: бегала по двору за пылью, мёрзла в снегу и даже плакала. (11)И половая щётка была живая, похожая на кота на палке. (12)Стояла в углу – «наказана». (13)Я утешал её, гладил её волосики. 

(14)В третьем, кажется, классе я увлёкся романами Жюля Верна и написал – длинное и в стихах! – путешествие наших учителей на Луну на воздушном шаре, сделанном из необъятных штанов нашего латиниста. (15)«Поэма» моя имела большой успех, читали её даже и восьмиклассники. 

(16)Долго рассказывать о первых моих шагах. (17)Расцвёл я пышно на сочинениях. (18)С пятого класса я до того развился, что к описанию храма Христа Спасителя как-то приплёл… стихи! 

(19)Учитель вызвал меня и, потрясая тетрадкой, начал пилить: 

— Вам дана тема о храме Христа Спасителя, по плану… а вы приводите ни к селу ни к городу какие-то вздорные стихи! (20)Было бы на четвёрку, но я вам ставлю три с минусом. 

(21)Я взял тетрадку и попробовал отстоять своё: 

— Но это, Николай Иваныч… тут лирическое отступление у меня, как у Гоголя, например. 

— (22)Ах, как у Гоголя! (23)Дайте сюда тетрадку…

(24)Он перечеркнул три с минусом и нанёс сокрушительный удар – колом! 

(25)Потом я попал к другому словеснику, к незабвенному Фёдору Владимировичу Цветаеву. (26)И получил у него свободу: пиши как хочешь! 

(27)И я записал ретиво. (28)Писать классные сочинения на поэтические темы, например «Утро в лесу», «Русская зима», «Осень по Пушкину», «Рыбная ловля», «Гроза в лесу», было одно блаженство. 

(29)Он ставил мне за «рассказы» жирные пятёрки с тремя иногда плюсами! 

(30)И вот третий период, уже «печатный». 

(31)От «Утра в лесу» и «Осени по Пушкину» я перешёл незаметно к «собственному». 

(32)Случилось это, когда я окончил гимназию. (33)Лето перед восьмым классом я провёл на глухой речушке, на рыбной ловле. (34)Как-то на ранней зорьке, ловя подлещиков, я тревожно почувствовал: что-то во мне забилось, заспешило, дышать мешало. (35)Мелькнуло что-то неясное. (36)И – прошло. (37)Забыл. (38)И вдруг в самую подготовку на аттестат зрелости среди упражнений с Гомером, Софоклом, Цезарем, Вергилием, Овидием… – что-то опять явилось!

(39)Я увидел мой омут, мельницу, разрытую плотину, глинистые обрывы, рябины, осыпанные кистями ягод… (40)Помню, я отшвырнул все книги… и написал за вечер большой рассказ. (41)Правил и переписывал, переписывал. (42)Переписывал отчетливо и крупно. (43)Перечитал… – и почувствовал дрожь и радость. (44)Заглавие? (45)Оно явилось само, само очертилось в воздухе, зелёно-красное, как рябина – там. (46)Дрожащей рукой я вывел: «У мельницы». 

(47)Это было мартовским вечером 1894 года. (48)Я отнёс рукопись в редакцию. (49)Когда в журнале вышел номер с моим рассказом и я держал его в руках, то почувствовал: есть что-то великое и священное, незнаемое мною, необычайно важное, к чему я только лишь прикоснулся. 

(50)Взглянул на свою фамилию под рассказом – как будто и не моя! (51)Было в ней что-то новое, совсем другое. (52)И я – другой. (53)Я впервые тогда почувствовал, что – другой. (54)Писатель? (55)Этого я не чувствовал, не верил, боялся думать. (56)Только одно я чувствовал: что-то я должен сделать, многое узнать, читать, вглядываться и думать… – готовиться. 

 

(По И.С. Шмелёву*)

 

* Иван Сергеевич Шмелёв (1873-1950) – русский писатель.

 

---

(1)Проезжая на днях возле Меринова, мы завернули к Ивану Яковлевичу чайку попить и кстати узнать, благополучно ли теперь поживает друг наш Филат Антонович. (2)Мы с большой радостью узнали, что не только жив и здоров наш старый друг и охотник, но ещё и ведёт за собой самый отчаянный партизанский отряд из своих друзей-охотников. 

— (3)В такие-то годы! — подивились мы. 

— (4)А что ему годы, — ответил Иван Яковлевич, — на то и есть мужественный человек и герой, чтобы годы свои красить. (5)Не берут его годы. 

(6)Иван Яковлевич наклонился в сторону подпечья и сказал туда, в подпечь, тихо и ласково: 

— Руська, Руська.

(7)И как только вымолвил он это слово, из-под печи вышел здоровенный матёрый заяц-русак. 

— (8)Вот, товарищи, — сказал Иван Яковлевич, — этот заяц – не простой русак. (9)Прошлый год я поймал его – был меньше кошки. (10)Держал в кадушке, на капусте вырастил, а когда осенью хотел к празднику зарезать – что-то в этом зайце мне показалось, пожалел. (11)И вот через этого зайца владею теперь ружьём. 

— (12)Значит, — сказали мы, — не ружьё принесло зайца охотнику, а заяц – ружьё. 

— (13)Кроме шуток, — ответил Иван Яковлевич, — истинно так. 

(14)И рассказал нам историю, как заяц Руська у начальника партизанского отряда Кумачёва съел сапоги. 

(15)Было это на переломе войны, когда немцы подходили к Москве. (16)В это время отряд Кумачёва затаился в лесном овраге, а сам начальник, Филат Антонович, пришёл ночевать к Ивану Яковлевичу. 

— (17)Какой же он стал теперь? — спросили мы с интересом.

— (18)А точно такой, как был, — ответил Иван Яковлевич: рост – колокольня, плечи – косая сажень, сапоги – американские, рыжие, на крючках. (19)И вооружение полное, и притом ещё дробовик. (20)Вот какой молодец! 

(21)Случилось это ночью, все уснули в избе, а Руська вышел из-под печи и принялся работать над сапогами начальника. (22)Что он там нашёл себе, этот заяц русский, в том месте, где американцы своим способом соединяют голенища с головкой? (23)За целую ночь заяц только и сделал, что начисто отделил голенища от головок, будто захотел понять, как надо шить сапоги на американский манер. 

(24)Поутру первая встала Авдотья Ивановна. (25)Как глянула, так и обмерла: на глазах её заяц уничтожал сапоги. (26)И какие сапоги!

— (27)Иван Яковлевич, — разбудила она мужа, — погляди, заяц что сделал. 

(28)Ужаснулись супруги. (29)Шепчутся меж собой, ахают, тужат. 

— (30)Чего вы там шепчетесь? — спросил начальник, не открывая глаз. — (31)Я не сплю. 

— (32)Батюшка, Филат Антоныч, прости нас, беда у нас в доме, такая беда – сказать страшно. 

— (33)Что? (34)Немцы? 

(35)Начальник партизан вскочил и схватился за наган. 

— (36)Какие там немцы – заяц, заяц, родной. (37)Погляди сам. 

(38)Поглядел начальник: головки и голенища отдельно лежат. 

— (39)Так это заяц мои сапоги съел? 

— (40)Так точно, батюшка, никто другой – заяц съел сапоги. 

— (41)Вредная тварь, — сказал начальник. 

(42)И надел сначала голенища, потом головки, концы же голенищ вмял под края головок. (43)После этого оделся, умылся и зарядил дробовик. 

— (44)Ну, вызывай своего зайца на расправу. (45)А то он и твои сапоги съест. 

— (46)Руська, Руська, — позвал хозяин. 

(47)И как невиноватый, заяц выходит, перебирает губами, глядит кругло, ждёт узнать, для чего его вызвали. 

(48)Партизан в него целится. (49)И чуть бы ещё, но партизан опустил ружьё. 

— (50)Ты сам убей его, — сказал он, — мне что-то противно в ручного зайца стрелять. (51)Вредная тварь в доме, — сказал Филат Антонович, — а жалко чего-то, никогда не было со мной такого на охоте, то ли, может, время такое: сегодня ты зайца, а завтра самого тебя, как зайца. (52)А ружьё сам на память возьми от меня, может быть, и не увидимся, помнить будешь меня, а мне теперь уже не до охоты. (53)Прощай. 

(54)После того поклонился хозяйке, поблагодарил, простился и вышел. (55)А ружьё так и оставил на столе заряженное, с взведёнными курками. 

 

(По М.М. Пришвину*)

 

* Михаил Михайлович Пришвин (1873-1954) – русский писатель, автор книг о связи человека с природой.

 

---

(1)В доме жило много старых вещей. (2)Когда-то давно эти вещи были нужны обитателям дома, а сейчас они пылились и рассыхались на чердаке и в них копошились мыши. 

(3)Изредка мы устраивали на чердаке раскопки и среди разбитых оконных рам и занавесей из мохнатой паутины находили то ящик от масляных красок, покрытый разноцветными окаменелыми каплями, то сломанный перламутровый веер, то медную кофейную мельницу времён Севастопольской обороны, то огромную тяжёлую книгу с гравюрами из древней истории, то, наконец, пачку переводных картинок. 

(4)Как-то на чердаке мы нашли деревянную чёрную шкатулку. (5)На крышке её медными буквами была выложена английская надпись: «Эдинбург. (6)Шотландия. (7)Делал мастер Гальвестон». 

(8)Шкатулку принесли в комнату, осторожно вытерли с неё пыль и открыли крышку. (9)Внутри были медные валики с тонкими стальными шипами. (10)Около каждого валика сидела на бронзовом рычажке медная стрекоза, бабочка или жук. 

(11)Это была музыкальная шкатулка. (12)Мы завели её, но она не играла. (13)Напрасно мы нажимали на спинки жуков, мух и стрекоз – шкатулка была испорчена. 

(14)За вечерним чаем мы заговорили о таинственном мастере Гальвестоне. (15)Все сошлись на том, что это был весёлый пожилой шотландец в клетчатом жилете и кожаном фартуке. (16)Во время работы, обтачивая в тисках медные валики, он, наверное, насвистывал песенку. (17)Как все хорошие мастера, он разговаривал с теми вещами, которые делал, и рассказывал им их будущую жизнь. (18)Но, конечно, он никак не мог догадаться, что эта чёрная шкатулка попадёт из-под бледного шотландского неба в пустынные леса за Окой, в деревню, где только одни петухи поют, как в Шотландии, а всё остальное совсем не похоже на эту далёкую северную страну. 

(19)С тех пор мастер Гальвестон стал как бы одним из невидимых обитателей старого деревенского дома. (20)Порой нам даже казалось, что мы слышим его хриплый кашель, когда он невзначай поперхнётся дымом из трубки. (21)А когда мы что-нибудь сколачивали – стол в беседке или новую скворечню – и спорили, как держать фуганок¹ или пригнать одну к другой две доски, то часто ссылались на мастера Гальвестона, будто он стоял рядом и, прищурив серый глаз, насмешливо смотрел на нашу возню. (22)И все мы напевали последнюю любимую песенку Гальвестона: 

Прощай, земля, – корабль уходит в море! 

(23)Прощай навек, мой тёплый отчий дом…

(24)Шкатулку поставили на стол, рядом с цветком герани, и в конце концов забыли о ней. 

(25)Но как-то осенью, поздней ночью, в старом и гулком доме раздался стеклянный переливающийся звон, будто кто-то ударял маленькими молоточками по колокольчикам, и из этого чудесного звона возникла и полилась мелодия: «В милые горы ты возвратишься…» 

(26)Это неожиданно проснулась после многолетнего сна и заиграла шкатулка. (27)В первую минуту мы испугались, и даже Фунтик вскочил и слушал, осторожно подымая то одно, то другое ухо. (28)Очевидно, в шкатулке соскочила какая-нибудь пружина. (29)Шкатулка играла долго, то останавливаясь, то снова наполняя дом таинственным звоном, и даже ходики притихли от изумления. (30)Шкатулка проиграла все свои песни, замолчала, и как мы ни бились, но заставить её снова играть мы не смогли. 

(31)Сейчас, поздней осенью, когда я живу в Москве, шкатулка стоит там одна в пустых нетопленых комнатах, и, может быть, в непроглядные и тихие ночи она снова просыпается и играет, но её уже некому слушать, кроме пугливых мышей. 

(32)Но если после этого маленького рассказа вам приснится ночная весёлая игра музыкального ящика, звон дождевых капель, падающих в медный таз, ворчанье Фунтика, недовольного ходиками, и кашель добряка Гальвестона, то я буду думать, что рассказал вам всё это не напрасно. 

 

¹Фуга́нок  – столярный инструмент.

 

(По К.Г. Паустовскому*)

 

* Константин Георгиевич Паустовский (1892-1968) – известный русский писатель, классик отечественной литературы.

 

---

(1)Ещё в раннем детстве доводилось мне любоваться восходом солнца. (2)Весенним ранним утром, в праздничный день, мать иногда будила меня, на руках подносила к окну: 

— Посмотри, как солнце играет! 

(3)За стволами старых лип огромный пылающий шар поднимался над проснувшейся землёю. (4)Казалось, он раздувался, сиял радостным светом, играл, улыбался. (5)Детская душа моя ликовала. (6)На всю жизнь запомнилось мне лицо матери, освещённое лучами восходящего солнца. 

(7)В зрелом возрасте много раз наблюдал я восход солнца. (8)Я встречал его в лесу, когда перед рассветом проходит вверху над макушками предутренний ветер, одна за другою гаснут в небе чистые звёзды, чётче и чётче обозначаются на посветлевшем небе чёрные вершины. (9)На траве лежит роса. (10)Множеством блёсток сверкает растянутая в лесу паутина. (11)Чист и прозрачен воздух. (12)Росистым утром смолою пахнет в густом лесу.

 (13)Видел восход солнца над родными полями, над зеленеющим, покрытым росою лугом, над серебряной гладью реки. (14)В прохладном зеркале воды отражаются побледневшие утренние звёзды, тонкий серп месяца. (15)На востоке разгорается заря, и вода кажется розовой. (16)Как бы в парной лёгкой дымке под пение бесчисленных птиц поднимается над землёю солнце. (17)Точно живое дыхание земли, лёгкий золотистый туман стелется над полями, над недвижной лентой реки. (18)Всё выше поднимается солнце. (19)Прохладная прозрачная роса на лугах сверкает алмазной россыпью. 

(20)Наблюдал появление солнца в морозное зимнее утро, когда нестерпимо сияли глубокие снега, рассыпа́лся с деревьев лёгкий морозный иней. (21)Любовался восходом в высоких горах Тянь-Шаня и Кавказа, покрытых сверкающими ледниками. 

(22)Особенно хорош восход солнца над океаном. (23)Будучи моряком, стоя на вахте, много раз наблюдал я, как восходящее солнце меняет свой цвет: то раздувается пылающим шаром, то закрывается туманом или далёкими облаками. (24)И всё вокруг внезапно меняется. (25)Иными кажутся далёкие берега, гребни набегающих волн. (26)Изменяется цвет самого неба, золотисто-голубым шатром покрывающего бескрайнее море. (27)Пена на гребнях волн кажется золотою. (28)Золотыми кажутся летящие за кормою чайки. (29)Алым золотом отсвечивают мачты, блестит крашеный борт корабля. (30)Стоишь, бывало, на вахте на носу парохода, несказанной радостью наполняется сердце. (31)Рождается новый день! (32)Сколько встреч и приключений сулит он молодому счастливому моряку! 

(33)Жители больших городов редко любуются восходом солнца. (34)Высокие каменные громады городских домов закрывают горизонт. (35)Даже сельские жители просыпают короткий час восхода солнца, начало дня. (36)Но в живом мире природы всё пробуждается. (37)На опушках леса, над озарённой водою громко поют соловьи. (38)Взвиваются с полей в небо, исчезая в лучах рассвета, лёгкие жаворонки. (39)Радостно кукуют кукушки, свистят дрозды. 

(40)Только моряки, охотники – люди, тесно связанные с матерью-землёю, – знают радость торжественного солнечного восхода, когда на земле пробуждается жизнь. 

(41)Друзья мои читатели, очень советую вам полюбоваться восходом солнца, чистой ранней утренней зарёю. (42)Вы почувствуете, как свежей радостью наполняется ваше сердце. (43)В природе нет ничего прелестнее раннего утра, утренней ранней зари, когда материнским дыханием дышит земля и жизнь пробуждается. 

 

(По И.С. Соколову-Микитову*)

 

* Иван Сергеевич Соколов-Микитов (1892-1975) – русский советский писатель и журналист, натуралист, путешественник.

 

---

(1)Это было на пятый день моего пребывания в доме дяди. (2)3а обедом выяснилось, что пропал Филька, сова, напугавшая меня в первую ночь в новом доме. (3)Филька жил со дня своего появления (то есть с того дня, как дядя привёз его однажды, возвратившись с пригородной охоты) в большой кладовой. 

(4)В результате долгих поисков мёртвую птицу нашли в сундуке. (5)Но кто мог это сделать? (6)Кто поступил так жестоко?

(7)Тут мне разом припомнилась одна сцена, и я поняла всё. (8)Несколько дней назад Жюли злобно шептала в кровати: «Жорж мне сделал гадость, а у него не будет Фильки...» (9)Сестра решила отомстить брату за то, что по его вине была наказана: она хотела скрыть, что получила единицу за урок, а он все рассказал отцу.

(10)Конечно, Жюли не призналась ни в чём. (11)А виновной единодушно признали меня. 

(12)Я стояла, ничего не понимая. (13)Меня обвинили — и в чём же? (14)В чём я совсем не была виновата. 

(15)Я взглянула на тётю Нелли и не узнала её лица. (16)Всегда спокойное и красивое, оно как-то подёргивалось в то время, когда она говорила: 

— Девочка неисправима. (17)Надо наказать её. 

(18)В ту же минуту Матильда Францевна высунулась за порог и крикнула: 

— Несите розги! 

(19)Я похолодела. (20)Липкий пот выступил у меня на лбу. (21)Меня? (22)Высечь? (23)За что? 

(24)Гувернантка подскочила ко мне, схватила меня за плечи и изо всей силы бросила на один из сундуков, стоявших в кладовой. 

(25)Голова у меня закружилась сильнее. (26)Во рту стало горько и как-то холодно. (27)И вдруг... 

— (28)Не смейте трогать Лену! — прозвенел над моей головой чей-то дрожащий голос. 

(29)Я быстро вскочила. (30)Передо мной стоял Толя. (31)По его детскому личику катились крупные слёзы. (32)Воротник курточки съехал в сторону. (33)Видно, что мальчик спешил сюда сломя голову. 

— (34)Не смейте сечь Лену! — кричал он вне себя. — (35)Лена не трогала Фильку! 

— (36)Толя! (37)Сейчас же замолчи! — прикрикнула на него гувернантка и взмахнула надо мною отвратительным пучком прутьев. 

(38)Но тут случилось то, чего не ожидали ни я, ни она, ни сам Толя: сильно пошатнувшись, мальчик грохнулся в обмороке на пол. 

(39)Поднялся крик, шум, беготня, топот. (40)Я была очень благодарна милому мальчику за то, что он спас меня от позорного наказания, и в то же время я готова была быть высеченной, лишь бы Толя остался здоров. 

(41)Размышляя, я присела на край сундука и сама не знаю как, но сразу заснула, измученная перенесёнными волнениями. 

— (42)Тс! (43)Ты не спишь, Леночка? 

(44)Лунный свет льётся в кладовую через маленькое окошко, и в этом свете я вижу маленькую фигурку, которая тихо прокрадывается ко мне и протягивает огромный кусок ливерной колбасы. 

— (45)Ешь, Леночка! — слышится мне тихий шёпот, в котором я узнаю голосок моего недавнего защитника Толи. — (46)Ты ничего ещё не кушала с обеда. 

— (47)Толечка! — удивилась я. — (48)Как же тебя пустили сюда? 

— (49)Никто и не думал меня пускать. (50)Я сам пришёл, Леночка! (51)Добрая! (52)Хорошая! (53)Когда тебя гувернантка выдрать хотела, я разом понял, что ты ни в чём не виновата. (54)И так мне жалко тебя стало... 

(55)Я нежно обвила рукою его белокурую головку, посадила его к себе на колени, прижала к груди. (56)Что-то хорошее, светлое, радостное наполнило мою душу. (57)Вдруг всё стало так легко и отрадно. (58)Я так хотела сблизиться с кем-нибудь из детей Икониных, но в ответ от них получала одни только насмешки и брань. (59)Милый, дорогой Толя! (60)Спасибо тебе за всё! 

(61)И тут же я разделила пополам колбасу, одну половину отдала Толе, а за другую принялась сама. (62)В жизни моей никогда не ела я ничего вкуснее!

(63)Когда колбаса была съедена, мой маленький друг протянул мне ручонку и сказал, робко поглядывая на меня своими ясными глазками:
— Так помни же, Леночка: Толя теперь твой друг!

(64)В первый раз у меня стало весело на душе: я нашла друга в холодной дядиной семье. 

 

(По Л. А. Чарской*) 

 

* Лидия Алексеевна Чарская (1875-1937) — русская детская писательница, актриса.
 

---

(1)С поступления Буланина в гимназию прошло уже шесть дней. (2)Настала суббота. (3)Этого дня Буланин очень ждал, потому что по субботам, после уроков, воспитанники отпускались домой до вечера воскресенья. (4)Показаться дома в мундире с золотыми галунами и в кепи, надетом набекрень, отдавать на улице честь офицерам и видеть, как они в ответ, точно знакомому, будут прикладывать руку к козырьку, вызвать удивлённо-почтительные взгляды сестёр и младшего брата – все эти удовольствия казались такими заманчивыми, что предвкушение их даже несколько стушёвывало предстоящее свидание с матерью.

«(5)А вдруг мама не приедет за мной? — беспокойно, в сотый раз спрашивал сам себя Буланин. — (6)Может быть, она не знает, что нас распускают по субботам? (7)Или вдруг ей помешает что-нибудь?..» (8)Шестой урок в этот день был настоящей пыткой для новичков. (9)Они совершенно не могли усидеть на месте, поминутно вертелись и то и дело со страстным ожиданием оглядывались на дверь.

(10)Общее волнение сообщилось и Буланину. (11)Он так же, как и другие, суетливо болтал ногами, тискал ладонями лицо и судорожно ерошил на голове волосы, чувствуя, как у него в груди замирает что-то такое сладкое и немного жуткое, от чего хочется потянуться или запеть во всё горло.

(12)Но наконец раздаются звуки отбоя, и все вскакивают с мест, точно подброшенные электрическим током. (13)Двадцать человек летят сломя голову к дверям, едва не сбивая с ног преподавателя, который жмётся к стене.

(14)Прибежать в спальню, надеть мундир, шинель и кепи, разложенные заранее по кроватям отпускных, – дело одной минуты. (15)Теперь остаётся пройти в дежурную, где уже сидят все четыре воспитателя, и ждать.

(16)В чайную залу, примыкавшую к дежурной, то и дело выходят снизу из приёмной дядьки и громогласно вызывают воспитанников:

— Свергин, Егоров, пожалуйте; Бахтинский – в приёмную!

«(17)Неужели обо мне забыли дома? — шепчет в тревоге Буланин, но тотчас же пугается своей мысли. — (18)Нет, нет, этого быть не может: мама знает, мама сама соскучилась...»

 (19)Сердце Буланина от ожидания бьётся в груди до боли.

— (20)За Лампарёвым приехали, — возвещает дядька равнодушным голосом, и это равнодушие кажется Буланину оскорбительным, почти умышленным.

«(21)Это он нарочно так... (22)Видит ведь, как мне неприятно, и нарочно делает», (23)Наконец нервное напряжение начинает ослабевать. (24)Его заменяют усталость и скука. »

«(25)Всё кончено, всё кончено, — с горечью думает Буланин, — я самый несчастный мальчик в мире, всеми забытый и никому не нужный...»

(26)В эту самую минуту дядька, от которого Буланин нарочно отворачивается, кричит на всю залу:

— За Буланиным приехали! (27)Просят поскорее одеваться!

(28)И уже на этот раз голос дядьки кажется Буланину не умышленно равнодушным, а весёлым, сочувственным, даже радостным.

(По А. И. Куприну*)

*Александр Иванович Куприн (1870-1938) – известный русский писатель, переводчик.

---

(1)Папы, мамы и тёти Нади нет дома. (2)Они уехали на крестины к тому старому офицеру, который ездит на маленькой серой лошади. (3)В ожидании их возвращения Гриша, Аня, Алёша, Соня и кухаркин сын Андрей сидят в столовой за обеденным столом и играют в лото. (4)Говоря по совести, им пора уже спать; но разве можно уснуть, не узнав от мамы, какой на крестинах был ребёночек и что подавали за ужином? (5)Стол, освещаемый висячей лампой, пестрит цифрами, ореховой скорлупой, бумажками и стёклышками. (6)Перед каждым из играющих лежат по две карты и по кучке стёклышек, чтобы закрывать цифры. (7)Посреди стола белеет блюдечко с пятью копеечными монетами. (8)Возле блюдечка недоеденное яблоко, ножницы и тарелка, в которую приказано класть ореховую скорлупу. (9)Играют дети на деньги. (10)Ставка — копейка. (11)Условие: если кто смошенничает, того немедленно вон. (12)В столовой, кроме играющих, нет никого. (13)Няня Агафья Ивановна сидит внизу в кухне и учит там кухарку кроить, а старший брат, Вася, ученик V класса, лежит в гостиной на диване и скучает.

(14)Играют с азартом. (15)Самый большой азарт написан на лице у Гриши. (16)Это маленький, девятилетний мальчик с догола остриженной головой, пухлыми щеками и с жирными, как у негра, губами. (17)Он уже учится в приготовительном классе, а потому считается большим и самым умным. (18)Играет он исключительно из-за денег. (19)Не будь на блюдечке копеек, он давно бы уже спал. (20)Его карие глазки беспокойно и ревниво бегают по картам партнёров. (21)Страх, что он может не выиграть, зависть и финансовые соображения, наполняющие его стриженую голову, не дают ему сидеть покойно, сосредоточиться. (22)Вертится он как на иголках. (23)Выиграв, он с жадностью хватает деньги и тотчас же прячет их в карман. (24)Сестра его Аня, девочка лет восьми, с острым подбородком и умными блестящими глазами, тоже боится, чтобы кто-нибудь не выиграл. (25)Она краснеет, бледнеет и зорко следит за игроками. (26)Копейки её не интересуют. (27)Счастье в игре для неё — вопрос самолюбия. (28)Другая сестра, Соня, девочка шести лет, с кудрявой головкой и с цветом лица, какой бывает только у очень здоровых детей и у дорогих кукол, играет в лото ради процесса игры. (29)По лицу её разлито умиление. (30)Кто бы ни выиграл, она одинаково хохочет и хлопает в ладоши. (31)Алёша, пухлый, шаровидный карапузик, пыхтит, сопит и пучит глаза на карты. (32)У него ни корыстолюбия, ни самолюбия. (33)Не гонят из-за стола, не укладывают спать — и на том спасибо. (34)По виду он флегма, но в душе порядочная бестия. (35)Сел он не столько для лото, сколько ради недоразумений, которые неизбежны при игре. (36)Ужасно ему приятно, если кто ударит или обругает кого. (37)Пятый партнёр, кухаркин сын Андрей, черномазый болезненный мальчик, в ситцевой рубашке и с медным крестиком на груди, стоит неподвижно и мечтательно глядит на цифры. (38)К выигрышу и к чужим успехам он относится безучастно, потому что весь погружён в арифметику игры, в её несложную философию: сколько на этом свете разных цифр, и как это они не перепутаются!

(39)Выкрикивают числа все по очереди, кроме Сони и Алёши. (40)Ввиду однообразия чисел практика выработала много терминов и смехотворных прозвищ. (41)Так, семь у игроков называется кочергой, одиннадцать — палочками, семьдесят семь — Семён Семёнычем, девяносто — дедушкой. (42)Игра идёт бойко.

— (43)Тридцать два! — кричит Гриша, вытаскивая из отцовской шапки жёлтые цилиндрики. — (44)Семнадцать! (45)Кочерга! (46)Двадцать восемь — сено косим!

(47)Аня видит, что Андрей прозевал 28. (48)В другое время она указала бы ему на это, теперь же, когда на блюдечке вместе с копейкой лежит её самолюбие, она торжествует.

— (49)Двадцать три! — продолжает Гриша. — (50)Семён Семёныч! (51)Девять!

— (52)Прусак, прусак! — вскрикивает Соня, указывая на таракана, бегущего через стол. — (53)Ай!

— (54)Не бей его, — говорит басом Алёша. — (55)У него, может быть, есть дети...

(56)Соня провожает глазами прусака и думает о его детях: какие это, должно быть, маленькие прусачата!

— (57)Сорок три! (58)Один! — продолжает Гриша, страдая от мысли, что у Ани уже почти закрыты все клеточки. — (59)Шесть!

— (60)Партия! (61)У меня партия! — кричит Соня, кокетливо закатывая глаза и хохоча.

(62)У партнёров вытягиваются физиономии. 

— (63)Проверить! — говорит Гриша, с ненавистью глядя на Соню.

(64)На правах большого и самого умного Гриша забрал себе решающий голос. (65)Что он хочет, то и делают. (66)Долго и тщательно проверяют Соню, и, к величайшему сожалению её партнеров, оказывается, что она не смошенничала.

(67)Начинается следующая партия.

(По А.П. Чехову*)

* Антон Павлович Чехов (1860-1904) — русский писатель, классик мировой литературы, врач и общественный деятель.

---

(1)Родители мои купили небольшое именьице в Кромском уезде. (2)Тем же летом мы переехали из большого городского дома в очень уютный, но маленький деревенский дом с балконом, под соломенною крышею. (3)Это местность степная и хлебородная, и притом она хорошо орошена маленькими, но чистыми речками.

(4)В деревне у меня сразу же завелись обширные и любопытные знакомства с крестьянами. (5)Пока отец и мать были усиленно заняты устройством своего хозяйства, я не терял времени, чтобы самым тесным образом сблизиться с взрослыми парнями и с ребятишками, которые пасли лошадей. (6)Сильнее всех моими привязанностями овладел, впрочем, старый мельник, дедушка Илья — совершенно седой старик с пребольшими чёрными усами. (7)Он охотно вступал в беседы, которые вёл отрывками, без всякой связи, но любил систему намёков и при этом подсмеивался не то сам над собою, не то над слушателями. 

(8)По должности мельника дедушка Илья имел довольно близкое отношение к водяному, который заведовал нашими прудами, верхним и нижним, и двумя болотами.

(9)Дедушка Илья о нём всё знал и говорил:

— Он меня любит. (10)Он, если когда и сердит, домой придёт за какие-нибудь беспорядки, — он меня не обижает. (11)Ляг тут другой на моём месте, на мешках, — он так и сорвёт с мешка и выбросит, а меня ни в жизнь не тронет.

(12)Все молодые люди подтверждали мне, что между дедушкою Ильёю и «водяным дедкой» действительно существовали описанные отношения, но только они держались вовсе не на том, что водяной Илью любил, а на том, что дедушка Илья, как настоящий, заправский мельник, знал настоящее, заправское мельницкое слово, которому водяной повиновался так же беспрекословно, как ужи и жабы, жившие на плотине. 

(13)С ребятами я ловил пескарей и гольцов, которых было великое множество в нашей узенькой, но чистой речке Гостомле; но по серьёзности моего характера более держался общества дедушки Ильи, опытный ум которого открывал мне полный таинственной прелести мир, который был совсем мне, городскому мальчику, неизвестен. (14)От Ильи я узнал и про домового, который спал на чердаке, и про водяного, который имел прекрасное и важное помещение под колёсами мельницы, и про кикимору, которая была так застенчива и непостоянна, что пряталась от всякого нескромного взгляда в разных пыльных углах сараев. (15)Меньше всех дедушка знал про лешего, потому что этот жил где-то далеко и только иногда заходил к нам в густой ракитник, чтобы сделать себе новую ракитовую дудку и поиграть на ней в тени деревьев. (16)Все эти живые и занимательные истории имели тогда для меня полную вероятность, и их густое, образное содержание до такой степени переполняло мою фантазию, что я сам был чуть ли не духовидцем. (17)Ребячий милый мир тех сказочных существ, о которых наговорил мне дедушка Илья, казался мне необходимым. (18)Лесные родники осиротели бы, если бы от них были отрешены гении, приставленные к ним народною фантазией.

 

(По Н. С. Лескову*)

 

* Николай Семёнович Лесков (1834-1895) — известный русский писатель и публицист.

---

(1)Хорошо дремать в каюте, головой к открытому иллюминатору. (2)Убаюкивает равномерный плеск в борт парохода, и потягивает в лицо свежим морским ветерком.

(3)Я дремлю. (4)Море поёт мне тихую сказку. (5)Мне снилось, как по палубе старичок и барышня гонялись за мной со швабрами, а деловой человек грозил мне своей записной книжкой и голосом мальчишки кричал пронзительно: «За хвост да в воду!.. (6)В воду!.. (7)3а борт!..»

(8)Я открыл глаза.

— (9)В воду! — кричал тонкий пронзительный голосок. — (10)Вон! (11)Вон!!!

(12)Над головой беготня, крики. (13)Что такое? (14)На меня глядит испуганный угрюмый сосед, и я в открытый иллюминатор слышу:

— Да где? (15)Где?

— (16)Вон, вон... (17)Волной захлестнуло...

— (18)Нельзя же так... (19)Ведь на глазах... (20)Он плывёт, плывёт...

— (21)Если попросить капитана?.. (22)Смотрите, он ещё плывёт!!!

— (23)Не останавливать же парохода... (24)Странный же вы человек!

(25)Сбрасываюсь с койки и бегу. (26)Навстречу попадается рыжий матрос.

— (27)Господин, ваша собачка за бортом...

(28)Марс в море! (29)Как по голове ударило. (30)Я бегу, ничего не соображая. (31)Вся палуба запружена народом. (32)Расталкиваю всех без стеснения, хочу видеть последние минуты моего умного и верного Марса.

— (33)Всё плывёт, сердешный...

(34)Я вижу простые лица. (35)Я слышу жалеющие голоса. (36)Марс едва-едва виден. (37)Но я должен же хоть что-нибудь предпринять! (38)Я замечаю фигуру капитана. (39)Да что же я медлю? (40)Я знаю, что нужно сделать.

— (41)Господин капитан! (42)Прошу вас... (43)Прикажите задний ход... если можно... (44)Он доплывёт... (45)Прошу вас...

(46)Глаза капитана выпучены. 

— (47)Я оплачу расходы, если... 

— (48)Я также прошу, капитан. (49)Я думаю, никто не может быть недоволен.

(50)Что такое? (51)Около нас толпа. (52)Глаза смотрят на капитана.

— (53)Просим остановить пароход!

— (54)Просим!!!

(55)Они все, все они просят за моего Марса, который теперь выбивается из сил.

(56)Матросы сгрудились красивой синеющей группой. (57)Они возле трапа и смотрят на нас, точно ждут.

(58)Капитан не отвечает. (59)Он подымается, спокойный, на мостик и что-то передаёт в слуховую трубу.

(60)А Марс... (61)Он всё ещё плывёт, то показывается, то прячется за гребешками волн. (62)Его рыжая голова сверкает на солнце, маленькая, едва заметная, бугроватая голова. (63)Мальчуган с тросточкой, дёргающийся и бледный, глядит, вытянув шею. (64)И вижу я, как по носу его бежит сверкающая капелька и падает в море.

— (65)Спустить шлюпку-у!!!

(66)Капитан стоит как монумент. (67)И в его руке сверкают золотые часы.

(68)Я готов броситься и расцеловать этого морского волка в белоснежном кителе и с загорелым, как тёмная бронза, лицом.

— (69)Браво! (70)Браво, капитан!

(71)Со шлюпки сорван брезент, и рыжий гигант и ещё трое — в лодке. (72)Их ловко спускают с палубы, и уже поплёскивают вёсла на солнце.

(73)Сотни глаз прикованы к двум точкам на море: к голове Марса и к шлюпке. (74)Я хочу закрыть глаза и не могу. (75)Стараюсь по лицам и по восклицаниям судить о том, что делается на море. (76)Какие лица! (77)Я не узнаю их. (78)Они все охвачены жизнью, одним желанием, одной мыслью. (79)И нет в них ни вялости, ни скуки, ни равнодушия. (80)Хорошие человеческие лица. (81)А глаза! (82)Они все смотрят, волнуются и ждут.

(83)Я не могу больше ждать и гляжу на море. (84)Шлюпка почти совсем подошла.

(85)Марс ещё держится, и вдруг все ахнули: голову Марса накрыло большой волной.

— (86)Пропал! (87)Ещё бы чуточку одну захватить...

— (88)Смотрите! (89)Смотрите!

(90)Гигант перевешивается за борт так, что шлюпка совсем накреняется. (91)Он ищет руками в море, шарит в волнах — так кажется с парохода. (92)И вдруг... вырастает красивая фигура, и в крепкой руке вытягивается из моря что-то сверкающее. (93)С секунду он держит это что-то над морем, даже потрясает, оборачивается лицом к пароходу и показывает. (94)И все мы видим, как падают сверкающие струи.

— (95)Браво! (96)Ур-ра!! — дружно прокатывается по палубе.

(97)Марс, шаловливый, надоедливый, всем досадивший Марс, спасен.

(98)И все, решительно все, довольны, веселы, счастливы даже. (99)И какие у всех хорошие, добрые человеческие лица. (100)А капитан! (101)Как белый монумент, стоит он на мостике и смотрит на палубу, и как будто посмеиваются его добрые глаза всей этой глупой истории. (102)Не думает ли этот бывалый морской волк, на глазах которого, быть может, погиб не один человек в балтийские бури, какие всё это взрослые и хорошие дети?

 

(По И. С. Шмелёву*)

 

* Иван Сергеевич, Шмелёв (1873-1950) — русский писатель, мыслитель, публицист.

---

(1)Когда учитель громко продиктовал задачу и заявил, что даёт на решение её двадцать минут, Семён Панталыкин провёл ладонью по круглой головёнке и сказал сам себе:

— Если я не решу эту задачу — я погиб!..

(2)У фантазёра и мечтателя Семёна Панталыкина была манера — преувеличивать все события, все жизненные явления и вообще смотреть на вещи чрезвычайно мрачно. (3)Вызывал ли его к доске учитель, опрокидывал ли он дома на чистую скатерть стакан с чаем — он всегда говорил сам себе эту похоронную фразу:

— Я погиб.

(4)Фраза, впрочем, была украдена из какого-то романа Майн Рида, где герои, влезши на дерево по случаю наводнения и ожидая нападения индейцев и острых когтей притаившегося в листве дерева ягуара, все в один голос решили.

(5)Приблизительно в таком же положении чувствовал себя Панталыкин Семен, когда ему не только подсунули чрезвычайно трудную задачу, но еще дали на решение её всего-навсего двадцать минут. (6)3адача была следующая: «Два крестьянина вышли одновременно из пункта А в пункт Б, причём один из них делал в час четыре версты, а другой пять. (7)Спрашивается, на сколько один крестьянин придёт раньше другого в пункт Б, если второй вышел позже первого на четверть часа?»

(8)Семён сделал над собой усилие и погрузился в обдумывание задачи. (9)Первым долгом ему пришла в голову мысль: что это за крестьяне такие «первый» и «второй»? (10)Эти сухие цифры ничего не говорят ни его уму, ни его сердцу. (11)Неужели нельзя было назвать крестьян простыми человеческими именами? (12)Конечно, прозаическими и будничными Иваном или Василием их можно и не называть, но почему бы их не окрестить — одного Вильямом, другого Рудольфом? (13)И сразу же оба пешехода сделались ему понятными и близкими. (14)Он уже видел белую полоску от шляпы на лбу Вильяма, лицо которого загорело от жгучих лучей солнца... (15)А Рудольф представлялся ему широкоплечим мужественным человеком, одетым в синие парусиновые штаны и бобровую куртку.

(16)И вот — шагают они оба, один на четверть часа впереди другого... (17)Павталыкину пришёл на ум такой вопрос: знакомы ли они, эти два мужественных пешехода? (18)Вероятно, знакомы, если попали в одну и ту же задачу... (19)Но если знакомы — почему они не сговорились идти вместе? (20)Вместе, конечно, веселее, а кроме того, и безопаснее вдвоём идти — разбойники ли нападут или дикий зверь... (21)Возник ещё один интересный вопрос: были у них ружья или нет? (22)Пускаясь в дорогу, лучше всего захватить ружья, которые даже в пункте Б могли бы пригодиться, в случае нападения городских бандитов.

(23)Вот опять тоже — написали: пункт А, пункт Б... (24)Что это за названия? (25)Панталыкин Семён никак не может представить себе городов или сёл, в которых живут, борются и страдают люди, под сухими бездушными литерами. (26)Почему не назвать один город Санта-Фе, а другой — Мельбурном? (27)И едва только Семён подумал об этом, как оба города сделались понятными и ясными: улицы сразу застроились домами, из труб пошёл дым, по тротуарам задвигались люди. (28)Очень жаль, кстати, что в задаче не упомянута цель путешествия. (29)Что случилось такое, что заставило Рудольфа и Вильяма бросить свои дома и спешить сломя голову в этот Санта-Фе? (30)И ещё интересный вопрос: почему они не воспользовались лошадьми, а пошли пешком? (31)Всё это очень странно...

(32)Подперев ручонкой, измазанной в мелу и чернилах, свою мечтательную, отуманенную образами голову, сидит Панталыкин Семён. (33)И постепенно задача вырисовывается в его мозгу.

...(34)Солнце ещё не успело позолотить верхушек тамариндовых деревьев, ещё яркие тропические птицы дремали в своих гнёздах, ещё чёрные лебеди не выплывали из зарослей австралийской кувшинки и желтоцвета, когда Вильям Блокер, головорез, наводивший панику на всё побережье Симпсон-Крика, крадучись шёл по еле заметной лесной тропинке... (35)Делал он только четыре версты в час — более быстрой ходьбе мешала больная нога, подстреленная вчера его таинственным недругом, спрятавшимся за стволом широколиственной магнолии...

— (36)Ну, двадцать минут прошло, — раздался, как гром в ясный погожий день, голос учителя арифметики. — (37)Все решили? (38)Ну, ты, Панталыкин Семён, покажи: какой из крестьян первый пришёл в пункт Б?

(39)Ничего не сказал Семён. (40)Прохрипел только: «Не решил... не успел...» (41)И тут же увидел, как жирная двойка ехидной гадюкой зазмеилась в журнальной клеточке против его фамилии.

— (42)Я погиб, — прошептал Панталыкин Семён. — (43)На второй год остаюсь в классе. (44)Отец выдерет, ружья не получу, «Вокруг света» мама не выпишет...

(45)И представилось Панталыкину, что сидит он на развалине змеиного дерева... (46)Внизу бушует разлившаяся после дождя вода, в воде щёлкают зубами кайманы, а в густой листве прячется ягуар, который скоро прыгнет на него, потому что огонь, охвативший дерево, уже подбирается к разъярённому зверю...

— (47)Я погиб!

 

(По А. Т. Аверченко*)

* Аркадий Тимофеевич Аверченко (1880-1925) — известный писатель-юморист, драматург, театральный критик.

---

(1)На столовых часах пробило половина восьмого. (2)Наташа проснулась. (3)Высвободила из-под одеяла тоненькую руку и нажала кнопку электрического звонка. (4)Позвонила и прислушалась. (5)Не застучат ли знакомые каблуки в коридоре?! (6)Так и есть — стучат! (7)Это Анюта. (8)Она аккуратно приходит будить Наташу каждое утро четверть восьмого. (9)Сегодня опоздала отчего-то.

(10)Дверь в Наташину комнату широко распахнулась. (11)Анюта, стройная, хорошенькая, немногим старше своей шестнадцатилетней госпожи, в высоком, тугом с утра корсете и белом чепчике на голове, с деловитым видом появляется на пороге. (12)Сегодня почему-то и белый чепчик, и тонкая талия, и сама Анюта раздражают Наташу. (13)Что-то смутное, неприязненное поднимается со дна души. (14)Наташа сердито посмотрела на Анюту и ворчливо произнесла:

— Почему ты не разбудила меня в обычное время?

(15)На вопрос Наташи Анюта отвечает, ласково щуря смеющиеся глаза:

— А с чего бы вам и не поспать лишние четверть часика, а? (16)Успеете в гимназию вашу!

(17)Наташа недовольна. (18)Беспричинная волна раздражения охватывает её. (19)Но Анюта неуязвима. (20)Она прекрасно видит, что барышня не с той ноги встала, и только улыбается на воркотню Наташи лукаво и снисходительно. (21)Часы бьют восемь.

(22)Наташа смотрит в зеркало. (23)Надутые губы, сердитое лицо и что-то тревожно-недовольное в глубине тёмного взора...

— (24)Отчего бы это? — недоумевающе спрашивает себя Наташа. (25)И вдруг вспоминает. (26)Вспоминает сразу, быстро. (27)Точно кто подсказывает её мыслям.

— (28)Ах да... (29)Не выучила историю. (30)А историк спросит непременно... (31)Эта глупая Анюта... (32)Чего она улыбается, сияет?! (33)И чепчик глупый, и фартук, и вся она.., (34)Всё это так несносно! (35)Противные и чепчик, и Анюта!

(36)Папа довёз Наташу до гимназии. (37)Взвинченная, взволнованная и сердитая, Наташа угрюмо, глядя себе под ноги, поднимается по широкой лестнице в класс. (38)После молитвы первый урок — история. (39)Преподаватель, молодой худощавый человек в очках, стремительно распахнул дверь и, в несколько быстрых шагов проскользнув пространство от порога комнаты до кафедры, занял своё место. (40)И Наташа поняла разом, что всё для неё кончено. (41)Началась пытка. (42)Ах, наверное, он знает, что творится в голове Наташи, далёкой от реформ Петра! (43)Взволнованная до последнего предела, Наташа подаётся назад. (44)Может быть, тогда Сомов не увидит встревоженного лица Наташи, на котором чётко, как на вывеске, значится: «Увы! (45)Я не знаю сегодняшнего урока!» (46)Как раз в эту минуту неожиданно, как гром небесный, оглушительным молотом ударяет девочку ужасная фраза:

— Госпожа Дёрнова, извольте отвечать!

(47)Пол начинает колебаться под её ногами, сама она поднимается с малиновым от смущения лицом и выходит тяжёлой, так несвойственной ей походкой на середину класса.

— (48)Госпожа Дёрнова! (49)Что же? (50)Прошу поторопиться! (51)У нас нет времени для совершения прогулок в часы уроков!

(52)Ах, какой этот Сомов!.. (53)Сколько затаённого раздражения слышится в его голосе, когда он говорит это! (54)И не стыдно ему?

— (55)Сдаётся мне, госпожа Дёрнова, что вы не выучили урока на сегодня!

(56)Капельки пота выступили на лбу девочки. (57)Губы конвульсивно сжались. (58)Руки мнут конец чёрного фартука. (59)По губам Сомова проползает неопределённая улыбка: как будто презрение, жалость и насмешка соединились в ней. (60)Наташа, робко поднявшая было глаза в его выжидательно-вопрошающее лицо, встречает на себе этот неприятный для неё взгляд и потупляется снова. (61)Стыд обжигает душу девочки, появляется запоздалое раскаяние. (62)3ачем, зачем она не прочла вчера эти несколько злополучных страниц?!

— (63)Что же вы, долго будете молчать, госпожа Дёрнова?! — снова, на этот раз уже сердито, прозвучал голос учителя. — (64)Садитесь, я ставлю Вам единицу, — произнёс он спокойно.

(65)Единица! (66)О, это было уже слишком! (67)Как прошёл урок истории, как прошли следом за ним остальные уроки — этого Наташа не помнила вовсе. (68)В переменку она смутно, как сквозь сон, слышала утешающие слова Нины Соболевой, и Жуковой, и добренькой Мышки... (69)Она улыбалась им, стараясь казаться спокойной, но лишь только они отходили от неё, прежний приступ отчаяния накидывался, как лютый зверь, на Наташу. (70)В душе не оставалось ни одного светлого пятнышка, точно в ней твёрдо и прочно поселилась тёмная, злая, ненастная осенняя ночь.

 

(По Л. А. Чарской*)

* Лидия Алексеевна Чарская (1875-1937) — русская детская писательница, актриса.

---